Николай Макаров - Скелет собаки в человеческом гробу

Путь до дома никогда еще не был, столь медленным и утомительным. Мне не хотелось возвращаться домой, еще и мои планы о поездке на причал были разрушены. Или нет? Моя голова, в данный момент отодвигала приезд домой на максимально долгий срок, ведь дома ничего хорошего меня не ждало, навряд ли в этих сообщениях говорилось о том, что я выиграл в лотерею, или, что мне достался огромный особняк у моря, где поблизости нет ни одного соседа. Нет, такие новости не сообщают по автоответчику, там явно было что-то плохое, неприятное, абсолютно выбивающее из колеи.

Черт, гребаное письмо, мои глаза то и дело, посматривали в его сторону, хоть оно и валялось на пассажирском сидении, складывалось ощущение, что все буквы ожили и отодрались от бумаги, зацепились за мой рукав, пробежали по нему и залезли мне в мозги, через ушные отверстия. Это чертово письмо не вылезало у меня из головы, вот я к чему. Мои пальцы всю дорогу судорожно били по рулю, голова не прекращала думать, а моя левая нога легко и непринужденно била по коврику, в такт джазовой музыки, доносящейся из колонок моего автомобиля.

Вот она. Развязка. Как в сказке, повернешь налево – легкий обдувающий ветерок, мягкий и мокрый песок, свежий воздух и красивый вдумчивый причал, направо – непредсказуемость, неприятности, дом. По-моему, выбор очевиден. Я повернул налево, оставляя все проблемы на том светофоре. Сделав радио чуть громче, я попытался расслабиться в своем кресле, немного откинув спинку назад, сосредоточившись на дороге, и на прекрасном радио Джаз. Сейчас там играла Шарли Хорн, с песней – Сделай это снова. Очаровательный голос, успокаивающая и умиротворяющая мелодия, все, что мне нужно в данный момент. Идеально.

Ужасный ливень успокоился и теперь покрапывал дождь, создавая атмосферу вечной тоски и подчеркивая всю серость существования этого городка. Люди бродили по мокрым улицам, пряча свои угрюмые лица, от других людей, проскальзывающих мимо них, в надежде найти тех, кто заставит их улыбаться даже в столь пасмурный вечер. Был ли я исключением? Трудно сказать, как и трудно вспомнить, когда последний раз я улыбался. Правда, мне это никак не мешало жить, и я не чувствовал себя дискомфортно от этого, мое одиночество превратилось в неотъемлемую часть меня, оно служило мне некой защитой, от страданий, потерь и последующих последствиях всего этого. Все люди несчастны, кто-то полжизни, а кто-то несколько недель. Счастье не вечное состояние, у всего есть срок годности, как у хорошего, так и у плохого. Разница лишь в том, что за все хорошее, нам приходится платить, а все плохое, мы получаем бесплатно.

Дорога на причал не занимала много времени, от силы минут 15—20, смотря с какой скоростью ты ехал, и какой маршрут ты выбрал. Мне хотелось ехать, как можно медленнее, дабы отсрочить свое возвращение домой. Вокруг меня происходило множество действий, неправильных шагов, от людей так и веяло проблемами, что там от людей, даже от зданий, сотни тысяч историй, сотни тысяч жизней, у каждой из которых были свои заморочки, свои не приятности, это не давало мне покоя. Я сейчас не о том, что меня волнуют чужие проблемы, или, что мне жаль всех этих людей. Я о том, что, когда ты осознаешь весь давящий на тебя поток этого дерьма, что происходит вокруг тебя, всю глобальность и масштабность этого кома излучаемого в твою голову сигналы о собственной ничтожности, поставленной против самого себя, все твои проблемы автоматически ставятся под сомнения, и так же становятся ничтожными. Не знаю, как вы это поняли, и приобрело ли это предложение для вас хоть какой-то смысл, я лишь попытался выразить свои мысли наиболее понятным языком. Правда, в 12 лет, я катался на скейтборде, пытался, по крайней мере, и неудачно свалился с него, в момент приземления, моя челюсть захлопнулась, и я прикусил язык, и какая-то его часть навсегда отлетела на серый асфальт, так и, оставшись болтаться там, как беспомощная рыбеха, которую вынули на берег. Поэтому, у меня проблемы с тех пор, с высказыванием своих мыслей наиболее понятным языком. Странное ответвление, ну да ладно.

Вот и он. Безмятежный, спокойный и непринужденный, существовавший здесь в полном одиночестве – причал. Я заглушил двигатель, откинул сиденье, и наслаждался видом неторопливых волн, проходящих по озеру, мокрого и густого песка, на котором были выдавлены чьи-то следы, одни из них принадлежали собаке, а другие человеку, видимо, кто-то совсем недавно выгуливал здесь пса, а так же видом бескрайнего серого, как и все вокруг, загадочно-туманного неба.

Я убавил громкость радио до минимума, дабы слышать шум приливающих волн, и то, как где-то вдали лаяла чья-то собака, нарушающая мой покой. Это не сильно меня расстраивало, или злило, но ее лай со временем становился все громче и громче, порой мне казалось, что она зовет на помощь. Я пытался игнорировать, уже стонущий лай, этого неугомонного пса, рвущего себе глотку, но совесть взыграла во мне, и я решился сходить и проверить, что там случилось.

Мой шаг ускорялся, по мере увеличения беспомощности в лае безымянного пса, а глубина следов в песке от моих ног, становилась все глубже и глубже. Когда, я оказался на месте, мое выражение лица, приняло форму уставшего от влезания, в различного рода, передряги, человека. Складывалось ощущение, что я служил приманкой, для всего существующего дерьма на этом сером свете. Что ж, наверное, это судьба.

Мокрый до нитки, пес жалко скулил, смотря мне в глаза умирающим взглядом, словно он ждал именно меня. Его лай прекратился, и всем своим видом, он говорил, чтобы я, наконец, взял себя в руки и спас его неуклюжую и мохнатую задницу. Он застрял, между двумя большими, черными, мокрыми, острыми, скользкими, валунами, которые находились около небольшого обрыва, наполненного водой, и бушевавшими волнами, что каждый раз окунали его с головой. На секунду у меня в голове проскочила мысль, развернуться, дойти до машины, сесть в нее, уехать домой и забыть к чертовой матери эту историю. К счастью, в ту же секунду мой мозг, отверг эту мысль, и приказал мне спасти пса или до конца моих дней, он будет напоминать мне о том, что я его не спас, заставляя засыпать и просыпаться с этой мыслью, пока я сам не пойду и не утоплюсь в этом же овраге.

– Сейчас, песик, я тебя спасу, только не двигайся, все будет хорошо. – Будто, он понимал, что я ему говорю.

К моему удивлению, он и, правда понял, перестав двигаться, и уставившись в закат, и, словно в последний раз, начал любоваться на розоватое у самого солнца, озеро.

Мои ноги дрожали, руки тоже, а сердце билось, как… Черт, я даже не могу ни с чем сравнить, эмоции в тот момент, захватили мое тело, мой разум, и мне совсем было не до дурацких сравнений.