Станислав Супрунович - БЕС ПАНИКИ. Краткий путеводитель по мне, если в вашей Вселенной обрушилась сеть

Иллюстратор О. А. Супрунович

Иллюстратор А. С. Супрунович

Дизайнер обложки М. С. Бейлин

© Станислав Супрунович, 2020

© О. А. Супрунович, иллюстрации, 2020

© А. С. Супрунович, иллюстрации, 2020

© М. С. Бейлин, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-9725-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Моим дочерям Насте и Саше. С любовью.

Вы держите в руках мою биографию.

Не всю, конечно – ту её часть, что поселилась на страницах Инстаграма к 2020-му году.

Всё дело в дочерях, которые просили рассказывать сказки вечерами.

Ещё, дело в коллегах, смеявшихся над моими «жизненными» историями.

Дело также в глубокоуважаемых и любимых подписчиках, потакавших моему тщеславию.

Дело в любимой жене, поддерживавшей меня и при написании книги и во время выкапывания пруда. Лопатой и карандашом.

Это – причёсанные и расширенные посты, разбросанные во вневременном и бессодержательном беспорядке.

Вы ведь в курсе, что времени нет? Совсем. Как и содержания.

Дело не во мне!

Вообще, я высокого мнения о себе. Особенно, если с каблуками.

Но, бывало, бывало…

11-й класс. Год, соответственно, 1995-й. То есть, мы уже знали, что Господь на стороне правых, а правые те, у кого танки. Не знали, правда, что Железного Феликса отковырять от Лубянки можно, но отковырять Лубянку из людей нельзя.

В общем, вечер, звонок по телефону (такому, с диском). Отец берёт трубку, разговаривает и, загадочно зовёт меня: «С тобой хотят поговорить из «Большого дома». Кто не в курсе, «Большой дом» на Литейном проспекте Питера – самое высокое здание города. С него и сейчас видны Соловецкие острова и Удмуртия.

Питерская КГБ/ФСБ.

Беру трубку и слышу:

«Мы всё про Вас знаем, Станислав.

Отличник, не замешан, не участвовал, любите Родину.

Один привод к директору по уважительной причине.

Один привод в милицию – ошибся дверью, получая паспорт.

Лю́бите Пугачёву и не любите Ки́нчева.

Пример. Хороший.

Часто бьют. Из зависти.

Предлагаем Вам пойти учиться в высшую школу ФСК. Приходите завтра вечером на Литейный. Можно – с папой.

Пропуск на ваш паспорт (да, мы знаем, что он у Вас с ошибкой, а Вы сфотографировались в жёлтой футболке) уже оформлен».

Меня заинтриговало их всеведение.

Пусть уж лучше я знаю про цвет трусов окружающих, чем наоборот.

Пошли.

Гулкое пустое здание, не оправившееся после недолгого торжества демократии, невзрачный кабинет, невзрачный человек, расписывающий радужные перспективы.

Почудилось – времени нет. Сейчас зайдёт Малюта Скуратов с топором или, на худой конец, Шешковский с розгами.

Очарование нарушил заключительный аккорд арии:

«Пройдёте медкомиссию и…»

Слушайте, говорю, а вот у меня близорукость минус шесть…

«КАК??!!»

С четвёртого класса, говорю (не носил я очки без крайней нужды на улице и не щурился – наловчился).

«Тогда… конечно… не получится… Вас, Станислав…»

Смешно мне стало. Как будто пришёл к ясновидящей, постучал в дверь, а она мне:

– Кто там?

Ушли.

До сих пор «Семнадцать мгновений весны» смотрю с удовольствием. Мюллер там – класс!

Отпуск. Сплю на даче на втором этаже (на чердаке) и в восемь утра по нему внезапно начинают носиться дети с громким шёпотом: «Тише! Папу разбудишь!», роняя тазы и, вообще, топая, как стадо слонопотамчиков.

Подумал про них вслух что-то светлое – ускакали всем стадом. Проснулся окончательно, вышел из комнаты.

Птицу ловили.

Не поймали – сидит. Гадит на окно потихоньку. Нервничает, видать. Сама чёрная, перед белый, гадит серым. Может, болеет.

Пошёл ловить в трусах и недосыпе. Три раза она от меня уходила – маневренная птерогадость попалась. Даже реверсом оборудованная, похоже. Петлю Нестерова вокруг печной трубы сделала и в пике, хвостом вперёд на первый этаж ушла.

Спустился, думал – в полу торчит. Нет, затормозила как-то, видать – на бреющем полёте рванула в темноту коридора.

Ищу.

Дети бегают с фонариками, мама отцу яичницу жарит, бабушка не к месту «Что случилось-то?» вышла. Идиллия. Проведение конца света силами одной дружной семьи в масштабе один к миллиарду.

Ищу.

Ведь сидит же где-то! Двери-то закрыты! Сдохнет ведь, падлюка – отскребай её потом из под плинтуса!

Отец вышел совет подать.

Ищу.

О высоком думаю. Думаю – найду и чучелко сделаю. Пеной монтажной надую и над дверью в туалет прибью.

Шурупами.

Жена спустилась из спальни. Понимаю – всё. Теперь она ни в жизнь из своего укрытия не вылезет (птица). Сволочь, но не дура же.

Уже полчаса ищу в десяти квадратных метрах. Всё же, решил свет зажечь, хоть и солнце на улице – может, поможет.

А ВЫКЛЮЧАТЕЛЯ-ТО – ДВА!!!

Сидит на стене, понимаешь, и чётко так мимикрирует.

Сама чёрная, перед белый и сопля серого провода вниз.

Так и не понял породы.

Когда мой младший брат подрос до такой степени, что не только пачкал пелёнки, но и отравлял существование, было решено отправить меня (меня, Карл!) на лето в ссылку.

Потому, июнь 1984-го шестилетний я провёл не с семьёй, а с сестрой бабушки – в Белоострове.

Баба Паня была светлейшим человеком – через месяц, откормленный плюшками с клубничным вареньем, я не помещался в шорты, но рассказ сейчас о другом.

Белоостров-84. Бывшая советско-финская граница. По канавам садоводства валяются живые ёжики и железные клубки проржавелой колючей проволоки, слово металлоискатель не включено в словарь советского человека и, топча тропинку между дачами, я выковыриваю втоптанный в глину 9-мм патрон от «парабеллума»…

Постарайтесь понять, времена СССР – при каждом детском саду есть военная кафедра со складом автоматов, пистолетов и большим пластмассовым зелёным пулемётом системы Максима на батарейках, но я не ходил в детсад!

А тут – патрон. С пулей.

Думаю, так сердце ёкало у Генриха Шлимана над первым кирпичом Трои.

Я не был Шлиманом, но поступил как он – вооружился плюшками и клубничным вареньем и пошёл расспрашивать местных.

Таким образом, на дело мы пошли вдвоём. Один из нас был девчонка (я говорю «был» потому, что он был очень крутой). Ей было семь лет, и она просто отвела меня на тридцать метров от дачного участка в папоротники. Через пару шагов под ногами захрустело металлом, я наклонился, и моё сердце квакнуло – «патронов» хватило бы всем до старости.