Александр Шубенков - Скрытая тропа на развилке дорог

Борьба

Солнце, на которое Шани уповал как на своего помощника в ориентировании, одновременно с пользой приносило и мучения. Оно слепило глаза, заставляя юнгу постоянно вытирать их от слёз. Из-за того, что юнге приходилось часто смачивать косынку в воде – во избежание солнечного удара – быстросохнущие руки его были покрыты солью. Каждый новый контакт солёных рук вызывал у парня жгучую боль в глазах и поэтому время от времени ему приходилось тратить и без того скудный запас пресной воды на их промывание. Есть не хотелось, но мучала жажда. Он прекрасно понимал, что лишь Богу известно, сколько мальчику предстоит дрейфовать на своём судне. И юнга экономил воду, как мог, утоляя жажду маленькими глотками.

Хоть у юнги и не было морской болезни, однако каждый подъём на ноги для сверки курса заставлял голову кружиться. Отчасти, виной тому было палящее солнце, отчасти – неустойчивая конструкция плота. Ноги дрожали и подкашивались, несмотря на то, что ощущения слабости не было. Подводило, скорее, душевное состояние. Смерть отца, людей, которых Шани знал с самого раннего детства. Они не просто умерли, они умирали у него на глазах. В ушах у него до сих пор стоит этот гул голосов, призывающих, молящих. И это имя – Джим Сейлор. Шани встряхнул головой, отгоняя эту мысль. Он должен забыть. Простить – нет. Но забыть.

Шани лежал на спине, положив на лоб смоченную в воде косынку. Солнце клонилось к закату, позволяя парню не только вздохнуть с облегчением из-за спадающей жары, но и ориентироваться по нему не вставая на ноги. Время от времени юнга усиленно грёб в сторону заката, затем в измождении снова валился на спину. После очередной энергичной работы доской мышцы юнги свело судорогой. Выронив «весло», он упал на бок, скорчившись от боли. Обломок доски полетел в воду, уменьшая своему хозяину шансы на спасение. Шани с отчаянием смотрел, как деревяшка всё дальше уплывает от него, но сделать с этим ничего не мог. Сведённые спазмом руки не хотели разгибаться.

Боль утихла, когда солнце ушло за горизонт, освободив тучам место на небе. По их многочисленному скоплению и тёмному цвету Шани понял, что вскоре начнётся сильный и продолжительный дождь. С одной стороны для юнги это было даже хорошо – будет возможность пополнить оскудевшие запасы воды. С другой – усиливающийся ветер говорил о том, что одним дождём дело не обойдётся. Наскоро перекусив, юнга снял шаровары и, порвав их на лоскуты, принялся привязывать припасы к плоту. Налетевший порыв ветра, чуть было не опрокинувший его скромную посудину, заставил Шани поторопиться. Из остатков ткани он сделал подобие петель, чтобы, просунув в них руки и ноги, не свалиться во время шторма. Привязывать себя полностью он не стал, опасаясь захлебнуться при возможном опрокидывании плота.

Опустившаяся ночь унесла остатки и без того скудного света. Не было видно и Южного креста, на который как на ориентир так уповал Шани. Хотя из-за разыгравшейся непогоды юнга вряд ли мог как-либо повлиять на курс, однако наличие созвездия внушило бы ему некое спокойствие и пусть мнимый, но всё же контроль своего положения в море. Ещё недавно тихая вода, будто взбунтовавшись, волнами стала накатывать на обездоленного юнгу, поневоле оказавшегося в сердце стихии. Тихий страх перед неизвестностью за свою судьбу во время плавания, сменился осязаемым ужасом неизбежной гибели. Постоянно отплёвываясь от воды, Шани, не переставая, молился. Молитва помогла юнге на время ослабить цепкую хватку страха за жизнь, освобождая в сердце юноши место для ненависти. Он ненавидел Джима Сейлора – виновника его бед. И боялся его всей душой. Шани ненавидел и себя за тот страх, который он испытывал, сидя в тёмном углу трюма. Он считал себя трусом, и от этого в душе юнги стало закипать неизвестное до этого момента чувство – злость.

Злость на себя, на пиратов, на обстоятельства, в которых ему пришлось оказаться, заполнила всё сознание Шани. Страх исчез. Швыряемый стихией на своём шатком деревянном настиле, юнга почему-то перестал бояться быть опрокинутым. Он в полной мере осознал значение своего имени и вверил себя судьбе. И если ей, устроившей Шани встречу с Сейлором, было угодно оставить юнгу в живых, значит, встреча случится снова. И уж он постарается не упустить шанс оправдать своё имя. Он воздаст капитану пиратов за его несправедливость. Подхваченный высокой волной плот с силой бросило вниз и юнга, ударившись затылком, потерял сознание.

***

С трудом открыв поражённые солью глаза, Шани увидел перед собой чёрное солнце. Яркий огонь, обрамляющий тёмную сферу, заставил юнгу зажмуриться. Когда он снова поднял веки, чёрное солнце стало больше, приблизившись почти вплотную к лицу. Постепенно к парню вернулся слух, озвучивая окружающую действительность плеском волн. Он не чувствовал рук и ног, зато отчётливо ощущал чьи-то крепкие руки на своём горле. Попытавшись закричать, Шани с ужасом осознал, что сделать этого не может. Руки, стиснувшие горло, не знали пощады. Из последних сил напрягая зрение, юнга вдруг увидел – то, что он сперва принял за солнце, вовсе им не является. Чья-то голова, закрывающая собой небо, низко склонилась над юнгой. Человек, сжимая пальцы всё сильнее и сильнее, шипел, разбрызгивая пену. Вернувшееся зрение заставило юнгу вздрогнуть – склонившимся над ним человеком был он сам. Двойник, хрипя, повторял одни и те же слова: «Пи-и-ить. Дай мне воды-ы-ы».

***

Шани очнулся, в страхе оглядываясь по сторонам. Двойника не было, но ощущение, сдавливающее горло, осталось. Он догадался, что это был кошмар, вызванный обезвоживанием. Вокруг по-прежнему находилось море, а он лежал на своём плоту. С трудом приподнявшись на локте и растирая затёкшие ноги, юнга пришёл в ужас, не увидев припасов. И дьявол с ним, с мясом, но потеря воды болезненно отозвалась сухим хрипом, вырвавшимся из горла. Ему вдруг показалось, что безоблачное небо издевательски смеётся над ним. Какая ирония – испытывать страшную жажду, когда вокруг одна вода.

Чувствуя всю безысходность своего положения, Шани мысленно прощался с жизнью. Злость, заполняющая мысли юнги, сменилась отчаянием. И в этот миг полного отчаяния юнга дал себе обещание. Лёжа на плоту и умирая от жажды, от режущей боли в глазах, от нарастающих колик сведённого судорогой желудка, парень поклялся найти проклятого пирата и оправдать своё имя. Если останется в живых. Эта навязчивая идея напрочь выветрила из его головы другую клятву, данную умирающему отцу.

Шани глядел на небо обожжёнными морской солью глазами и не видел его. От боли во всём теле он больше не чувствовал под собой твёрдую поверхность. Юнга представил, что лежит на воде и волны несут его куда-то вдаль, качая, успокаивая. Боль постепенно уходила, уступая место безразличию. Все мысли были поглощены ритмом баюкающих волн. «А умирать не так уж и больно», – только и успел подумать Шани перед тем, как вновь провалиться в беспамятство.