Светлана Вяткина - Возвращение

Офицеры прекрасно знали «послужной список» Савинкова и относились к нему с презрением, как к сообщнику провокатора Азефа и участнику убийства министра внутренних дел Плеве, а также московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича Романова. Еще больше ненавидели Савинкова из братской солидарности: за покушение на боевого вице-адмирала Федора Дубасова, а также за покушение на министра внутренних дел Дурново. Все знали, что террористы готовили Савинкова для убийства государя и что судом он был приговорен к смертной казни. Все эти поступки были несовместимыми с понятием о воинской чести.

После парада Назаров отправился в свою роту. В офицерской землянке собирались пить чай. Зашел разговор о фронтовых бунтах, возникавших там и сям из-за того, что солдат охватила паника. Они считали, что раз уж вышла воля, надо срочно бежать в деревню, чтобы успеть отхватить кусок земли пожирнее. Окопные мятежи стали настоящим бедствием и укрощались в основном агитаторами из солдатских комитетов, созданных после революции. Офицеры, обсуждая земельный ажиотаж, посмеиваясь, сообщили, что утром «бесноватый Савинков» поедет в одну из восставших частей.

– Нехай пробздится, нам меньше забот, – хмыкнул прапорщик.

– Как бы его не шлепнули наши солдатики. Не один ведь он такой лютый.

Назаров не принимал участия в беседе, думая о своем. Вечером он пришел к связистам, нашел Рубинчика и, отозвав его в сторону, спросил:

– Вы, надеюсь, не только лучший связист, но и меткий стрелок?

– А кто его знает. Стрелять-то мне мало приходится, я больше с проводами вожусь. Но если что, могу пальнуть.

Назаров доверился Рубинчику и выложил свой план. Связист легко и весело его принял:

– Надо так надо, об чем речь, Юрь Николаич. Будьте спокойны, Самуил не сдрейфит.

Наутро Назаров под предлогом проверки орудий ушел в соседний лесок. Там его уже ждал Рубинчик с винтовкой.

– Кто будет стрелять? – спросил он. – Сами-то смогете, не боитесь?

– Боюсь промазать, – ответил Назаров. – Идея моя, стало быть, мне и винтовку в руки. Дайте-ка, я к ней прилажусь.

Долго ждать не пришлось. Вскоре они увидели приближающийся в клубах пыли автомобиль. На открытом заднем сиденье ехало двое пассажиров.

– Савинков как раз ближе к нам сидит, – заметил Рубинчик. – Эх, судьба-куропатка… Ваше благородие, товсь! Пли!

Назаров выстрелил. Машина, газанув, проехала мимо.

– Зато греха на душу не взяли, – утешил его Рубинчик. – Все ж надо было мне стрелять.

– Нет, вы бы могли попасть.

– Вот те раз! – опешил Рубинчик. – Что же, вы его только пугнуть хотели? Так знайте: у дьявола боялки нету.

– Думал, на душе легче станет. Не мог терпеть больше.

– Для души хорошо бабу потискать или песню спеть. Споем, что ли?

– В другой раз. Спасибо вам, Рубинчик.

– Я вас умоляю, Юрь Николаич! А хотите, сходим в город к «кузинам»? – жеманно состроил глазки Рубинчик, намекая на проституток, которых в армии называли «кузинами милосердия».

Назаров молчал. Ему с трудом удавалось сдерживать слезы, природу которых он не вполне понимал: то ли радость, что не убил, то ли досада, что промахнулся.

Рубинчик принялся петь расхожие среди солдат куплеты:

На рассвете следующего дня артиллерия получила приказ открыть ураганный огонь по противнику. Юрий был возле подполковника Елизарова на наблюдательном пункте, расположенном на одном из холмов. Поверив энтузиазму солдат, проявленному во время парада, командир был настроен решительно. Рубинчик с двумя помощниками бегали под пулями, чтобы обеспечивать телефонную связь с батареей.

– Ну, стрелок, не промажь теперь, – крикнул Рубинчик Назарову, которого командир послал к связистам доложить обстановку. – Тут о прошлом годе поп служил, Серафимом звали, – тараторил Рубинчик, разматывая катушку с проводом, – он так говорил о любви к родине, что не только люди, орудия от тех речей рыдали. Цицерон! Керенскому до него – как энтим снарядам до Синая. Солдаты, бывало, ему говорили: «Батюшка, после ваших проповедей пулеметы и ружья сами цель находят, а ноги в атаку бегут». А храбрый какой был монашек – ничего не боялся. Ходил по передовой как по амвону, от окопа к окопу. Мы ему говорим, осторожней, батюшка, вашу бороду немцам легче на мушку взять, чем наши каски, а он посмеивался, дескать, эх вы, маловерные, Бог меня ради вас обязательно пощадит…

– И что, убило его? – спросил Назаров.

– Таки нет! Не ранило даже. Через полгода его зачем-то вызвали в Ставку, и больше мы его не видели, но очень скучали за ним. Ко мне отец Серафим относился уважительно, говорил, что мой небесный покровитель пророк Самуил помазал на царство первого царя Саула – так возникла монархия.

– Вы верите в Бога, Самуил?

– Где ж вы видели неверующего еврея?

– В Москве.

– Так то жидовины. Нет еврея без своей Торы. И вообще…

– Извини, Самуил, командир ждет… – оборвал его Назаров и побежал в сторону наблюдательного пункта.

Воздух содрогался от беспрерывных взрывов. Раскалившиеся стволы орудий и горячие гильзы обжигали руки. Немцы отвечали не менее грозной канонадой. Не хватало света, так как утреннее солнце не могло пробиться сквозь пороховую гарь. Над головами то и дело с ревом проносились снаряды. Телефонная связь постоянно обрывалась, и Юрию приходилось помогать связистам.

Поединок длился около часа. Наконец противник выдохся, только немецкие пулеметы еще продолжали строчить. Ударные части русской пехоты, составленные из отборных бойцов, с криками «ура» бросились в атаку. Впереди бежали офицеры. Линии заграждений были прорваны, в окопах противника нашли только убитых и раненых, остальные в панике бежали.

Русские части победоносно двигались вперед. К вечеру был занят город Галич, находившийся в двадцати километрах от Станислава, куда, вслед за пехотой, прибыла и шестая батарея.

В бою за Станислав была потеряна телефонная связь с батареей Елизарова. Посланные туда разведчики и санитары обнаружили развороченные взрывами наблюдательный пункт и блиндаж. Среди убитых нашли изуродованный труп подполковника. Связист Рубинчик оказывал первую помощь тяжелораненому Назарову. Он же подробно рассказал обо всем, что здесь произошло. В момент взрыва блиндажа Назаров помогал Рубинчику восстанавливать связь. Это и спасло ему жизнь. Ранило его уже после, когда он кинулся на помощь командиру.

Тело подполковника ночью перевезли в Галич и там с воинскими почестями похоронили на местном кладбище. Назарова отправили в лазарет Станислава, затем – в каменец-подольский госпиталь.