Евгения Насикан - Мозаика историй

Там же, во Флориде, состоялся семейный «полет на Марс».

О, Боже! Если эта коротенькая имитация полёта задаёт такие ощущения перегрузок, эмоций приземления, взлёта, то что ж там на самом деле происходит! А этот гул двигателей и дребезжание, и понимаешь, что такое «земля уходит из-под ног». И выходим из космического корабля, пошатываясь, под суровую героическую музыку, такие почти астронавты. Настолько эпично и захватывающе! Это невероятно, но с тех пор я думаю, что на Марсе уже побывала.

Один далекий друг называет меня «инопланетянкой». Это смешно, ведь по знаку я Дева, земная и прагматичная. Но, возможно, он считает это оригинальным комплиментом.

Только иногда он говорит, что смотрит на звезды и думает обо мне. И даже передает какое-то мысленное послание. Вот тут я теряюсь и не знаю, что сказать. Но, если честно, приятно быть для кого то не такой, как все. Пусть даже чуть-чуть «инопланетянкой».

А однажды дело было под наркозом. Отключившись, я попала в лапы страшных видений и думала, что нахожусь среди пришельцев. «Пришельцами» были люди в белых халатах и масках, и мне очень хотелось отбиться от их рук. Но под наркозом не отобьешься. Пришлось терпеть.

А через 5 лет я случайно узнала, что у меня только одна доля щитовидной железы. Врачи озадачены. И я в недоумении. И только муж пошутил по этому поводу: «Может, инопланетяне похитили?»

Вот дела, не знаю. И, кажется, это не смешно. Так и живу, не понимая, куда подевалась половина нужного органа.

А как быть с моей подругой Лунной Кошкой? Уж в её существовании я не сомневаюсь. Эта Кошка знает тайные дорожки среди Звездного неба. Легко прыгает ночью между Вселенными и Мирами. А утром не добудишься, и не потому, что она лентяйка.

Но я в скафандре долго гулять не приспособлена. Не привыкла ещё. Пора снимать и возвращаться домой.

Потому что здесь у меня тоже звездопады с загаданными желаниями или с теми, что пока не успела загадать. И звездная пыль, брошенная маленькой феей Динь Динь, падает на бумагу, осыпается звёздами, и мне опять блуждать среди них бессонными ночами.

И чувствую я себя вечным странником в бескрайнем мире, где каждый стремится отыскать свою звезду.

В августе 1973 года, махнув на прощание любимой Казани новеньким дипломом химика, мчусь на отработку практики в центральные Кызыл-Кумы. Есть среди друзей и такие, что крутят пальцем у виска в мою сторону.

Рейс отправляется с большой задержкой, пара часов в Ташкенте, и вот уже сижу в прохладном салоне новенького Як-40.

Через час полёта над пустыней садимся на маленьком пятачке затерявшегося в песках аэропорта. Город-оазис Навои встречает пеклом в 44°С.

На выходе из самолёта колючий ветер обжигает лицо – невольно прикрываю глаза, на зубах скрипит солоноватая песчаная пыль.

Так начинается моя новая эпоха в древнем Туркестане – государстве Саманидов, которая продлится ни много, ни мало, тридцать два года.

Исмат – молодой специалист, стажёр аммиачного производства. Самаркандский таджик. Крепкого телосложения, смугл, вальяжен. Чёрные лоснящиеся волосы прилизаны набок, небольшие глазки слегка прикрыты, нижняя губа оттопырена. Женат.

Закрепили его за опытным аппаратчиком – яркой, острой на язычок, статной блондинкой, Галиной Колесник.

Он не сводил с неё восхищенных глаз – похоже, влюбился не на шутку,

Но «женатику» не повезло – Галина невзлюбила и беспощадно гоняла новичка:

– Почему до сих пор кислород не в лаборатории?

Исмат багровел, швырял все, что под руку попадало:

– ПАчИму я, специалист с высшим образованием, должен носить эти прАклятые вёдра с жидким кислородом?!

Восток – дело, может, и тонкое, но предсказуемое.

Исмат пригласил Галину в путешествие по античной Согдиане, ныне Самарканд – он родом оттуда.

– Повезло, – завистливо мелькнуло у меня в голове.

– Одна не поеду, – отрезала Галина.

На самаркандский вокзал Исмат приехал на чёрной «Волге» с другом Рузи. Друг, понимаю, был предназначен для меня. Ну, спасибо!

Рузи – черноглазый, худощавый самаркандский таджик с весёлыми внимательными глазами. Историк и гид с торопливой русской речью.

С первого взгляда влюбилась я в тебя, Самарканд – один из древнейших городов мира с множеством сногсшибательных объектов ЮНЕСКО!

Великолепная площадь Регистан, легендарная обсерватория Улугбека, средневековый мавзолей Шахи-Зинда – росписи на резном мраморе, мавзолей Гур-Эмир, где под нефритовыми надгробиями покоятся жестокий завоеватель Тамерлан – Хромой Тимур, его сыновья и внуки.

Мавзолей на холме Афросиаб окутан легендами. Там, по преданиям, покоятся мощи библейского пророка Даниила. Ходжи Данияр, называют его мусульмане. Античные мечети и храмы – все эти шедевры покорились нам в этот волшебный день, который завершился бесшабашным ужином в популярном узбекском ресторане.

Андижанскую польку выплясывали под всеобщие аплодисменты и плотоядные взгляды местных джигитов на мою яркую подругу Галинку.

Шурпа из молодой баранины с шалганом и зеленью, знатные шашлыки, бордовое узбекское вино, терпкий зелёный чай.

Ферганский плов с ачик-чучуком так и остался скучать нетронутой янтарно-жемчужной горкой.

Такси. Апартаменты.

Заранее было решено, что мы ночуем одни, но парни напросились на «чай».

Дубовые двери, высокие потолки, дорогая уютная мебель, изобилие курпачей и нарядных плюшевых подушек – чьё же это жилище?

Осмотрев комнаты, Галина приняла решение:

– Будем спать в зале.

А парни и не думали покидать квартиру – обманули, но поклялись не беспокоить.

Исмат попытался поцеловать Галину, но она увернулась, перевела попытку в шутку.

Разошлись по комнатам. Тишина.

Мы наскоро помылись. Прислушались. На цыпочках прошмыгнули в свою комнату.

У Галки сильные руки: ножка стула намертво воткнулась в позолоченную рукоятку двери.

Я вылупила на неё глаза:

– Гал, порядочные парни…

Она усмехнулась:

– За все надо платить, дорогая.

Осторожно волокли мебель, строили баррикаду.

Спать легли вместе на пузатом диване, укрылись курпачами.

Проснулись одновременно, как ошпаренные.

Скрипела дверь – её раскачивали с другой стороны.

Галка сжала мне руку:

– Не бойся! Мы в безопасности.

Движение за дверью усилилось:

– Галина Григорьевна! Альфия! Откройте, по-хорошему!

Голос Исмата менялся, просьбы, требования чередовались с ругательствами, дверь трещала, стул зловеще подскакивал.

Ни один Галин мускул не дрогнул.

Я мелко постукивала зубами – мне было что терять.

Часа полтора парни пытались выдавить дверь.