Валера Жен - Смерть офицера

– Алло-о! – Голос бархатный и певучий, ничего общего с теми интонациями, какими сыт по горло. – Эй, кто звонит!? – уже требовательно спрашивает она.

Он взял себя в руки, быстро сунул в рот теннисный шарик.

– Здравствуй, – прошамкал Витя, пуская тягучие слюни.

– Дима, ты? – после паузы осторожно откликнулась она.

– Прости! Я выпил… здорово.

– Ты впрямь выпил!? – она неприлично хохотнула.

– Как намерена поступить? – промямлил его рот, с трудом удерживая шарик.

– Никак. А что тебя волнует?

Последний вопрос поставил Виктора в тупик. Пьяные мозги плохо соображали. Он бы мог без конца говорить о своих проблемах, но трудно представить, что может волновать какого-то Диму.

– Это ты – Дима? Отвечай! Это ты!?

Кажется, она поняла свою оплошность, и он положил трубку. В сознании не укладывается ее двуличность. Не замечал раньше? Он видел ее улыбку сфинкса, предчувствовал опасность и не хотел принимать. Мозг напоминает компьютер, который вот-вот сломается от непосильной задачи. Ленка уживалась в нескольких лицах, а он всегда оставался самим собой, много лет верил в ее исключительную порядочность. И вдруг!.. Невыносимо сознавать себя одураченным, осмеянным человечком. И кто надругался над ним? Чем дольше Витя думал о личной трагедии, тем больше представлялись масштабы предательства. Было ли, и кто!?

Истерзанный мучительными сомнениями, он не стал расстилать постель, а как есть, в джинсах и кроссовках, опрокинулся на издыхающий диван. Ворочался, вызывая недовольство натруженных пружин, отмахивался, но улыбка сфинкса снова оживала перед глазами. Чтобы хоть как-то отгородиться от коварного мира, натянул на голову покрывало. На память приходили отвратительные примеры человеческого непостоянства – будь то из литературы или живого общения с людьми, и в больном мозгу возникали эротические сцены с участием Ленки. Она проявляла в постели чудеса изобретательности со всеми подряд, пока его не поглотил тяжелый сон.

Капитан улыбается. Настолько заразительно, что все женское окружение невольно ему подражает. Симпатичный и высокий, в новой с иголочки форме офицера внутренних войск, он смеется, чувствуя свое превосходство. Сероглазый и чернобровый, с ухоженной волнистой шевелюрой. Ему доставляет удовольствие видеть мрачную подавленность Виктора. Он переводит гордый взгляд на Ленку, и та зарделась, польщенная его вниманием. А Виктор испугался. За нее или за себя? В сознании пульсирует одна и та же мысль: Что ты делаешь? Не предавай меня. Прошу, не надо! Какое там! Она полностью попала под влияние самоуверенного офицера, ей нет дела до какого-то инженера с его лирикой и живописью. Такое унижение невыносимо, и Виктор отходит в сторону. При невозможности что-нибудь исправить он испытывает потерянность и ни с чем не сравнимое одиночество. Как могла!? Ему настолько стыдно за Ленкино легкомыслие, что он избегает смотреть в глаза свидетелей. Но с какой стати он обязан нести груз ее бездумных ошибок!? И какие ошибки, если она испытывает радость? Вопросы легче задавать, а для него край как надо не допустить ее унижения – его любимой женщины и матери его ребенка. Иначе она погибнет для него, а вместе с ней он – с его духовным, не понятым ею, миром. Офицеру все равно – для него женщины обезличены, имеют значение их покорность и количество.

Настолько поглотили тяжкие раздумья, что не заметил, когда капитан и Ленка затерялись в толпе. Специально скрылись, чтобы остаться без свидетелей – без его осуждающего взгляда и решительного вмешательства. Надо спасать ее от опрометчивых поступков, но где искать? Он много дней метался в поисках. Знал – рядом, но не видел. Что может случиться… Неизвестность порождает картины одну чудовищней другой. Он уже представляет их в убогой комнатушке с обшарпанными стенами и раздавленными клопами на выцветших обоях. По центру голый стол, сервированный по-армейски – водкой и различными закусками из офицерских пайков. Тусклое освещение. Надо думать, праздничное застолье в полевых условиях, не хватает букетика простеньких цветов. Они весело смеются, капитан что-то нашептывает ей на ухо. Не трудно догадаться, о чем разговор, хотя голоса органично сливаются со звуками нескончаемого танго.

За их спинами, в углу комнаты, высвечивается главный атрибут обстановки – обычная солдатская кровать с панцирной сеткой. Сверху матрас и, конечно, грязновато-серая простыня. В полумраке трудно оценить чистоту, но Офицер точно не потрудится организовать приличную постель, настолько пренебрежительно относится ко всем доступным женщинам. Именно кровать приковывает внимание Виктора, с ней связаны его страдания. А Ленка улыбается. Ничто ее не смущает. Она с пониманием кивает головой, встает из-за стола, направляется в темный угол. Ничего предосудительного. Так естественно то, что ее разморило и потянуло прилечь на армейскую кровать. Ей нравится мимолетность встречи, и еще ее устраивает взаимная необязательность в перспективе. Для нее важней получить сиюминутное сексуальное удовлетворение и продолжить поиски свежих ощущений – уже с другими офицерами. Нежная и трогательная в своей наивности, она стыдливо отворачивается к стене, раздевается до трусиков. Потом берет с тумбочки солдатское одеяло, ложится в постель, укрывается с головой.

Капитан улыбается. Он всегда радуется, когда его желания исполняются. Гаснет лампочка, и враз картина потеряла очертания. Но даже при немощном свете Витя не мог разглядеть лицо капитана. Видел только раззявистый рот, отметил высокий рост и спортивную выправку. Чувствуется армейская подготовка. Быстро, по-военному, сбрасывает с себя офицерскую форму, майку, трусы и ощупью крадется к затаившейся в ожидании женщине. Еще мгновение, и на кровати очерчиваются уже два тела. Легкое шуршание. Одеяло заколебалось в примитивных до отвращения телодвижениях…

В состоянии сильнейшего опьянения и бредового сна Витю Кондакова преследовали жуткие видения. Солдатская кровать перекочевала в его мастерскую, и он бессильно созерцал измену жены, пусть даже бывшей. По его лицу катились обильные слезы, а пересохшие губы шептали: Что ты делаешь! Не надо меня мучить. Я так тебя любил! Странно, что он не в состоянии что-либо изменить. Казалось бы, достаточно протянуть руку, чтобы остановить скотское совокупление. Просто, но как!? Не в его силах поменять психологию Ленки. Она такая какая есть, а у него не хватило знаний и жизненного опыта для правильного выбора жены. Но какой может быть выбор, если проституция бессовестно маскируется под невинность, мошенничество успешно прикрывается предпринимательской деятельностью. Нечему удивляться, если в обществе реже встречается честное и объективное судопроизводство, лицемерие и ложь стали основой крупного бизнеса и современной морали.