Виктор Чернышов - Мысли Авангарда. Сборник рассказов

Помимо любви к живописи у Карла сложился интерес к мистике всякого рода и различным силам, невидимым человеческому взору. Причем, не самым добрым и приветливым силам. Будет яснее, если сказать, что он был сатанистом. Карл уже не помнил, как и когда это увлечение пришло к нему, но оно явно имело место быть в его жизни очень давно. Как любой уважающий себя сатанист Карл прекрасно знал про Гигантский кодекс. Это был древний рукописный свод, написанный на латыни и заслуженно нареченный библией дьявола. Его писал монах бенедиктинского монастыря на протяжении 27-ми лет. Книга содержала в себе всё то, что имел Бенедиктинский орден к тому времени в своих литературных накоплениях, а именно: различного рода священные писания, истории, трактаты и многое другое. Но больше всего в этом фолианте Карла интересовало нечто, что должно было удовлетворить его интерес и к сатанизму, и к живописи одновременно. В книге был портрет дьявола. Если верить легенде, дьявол являлся монаху в дни написания библии, и тот изобразил его величество на пергаменте кодекса. Карл захотел увидеть книгу, как только узнал о ней. И когда статус и состояние Карла достигли уровня, достаточного для этого, он воспользовался своими возможностями.

Получив доступ к книге, Карл ожидал увидеть на изображении нечто великое, могучее, ужасное, но рисунок оказался полным разочарованием. Это была совершенно нелепая и пренебрежительная иллюстрация. Она оскорбила Карла как сатаниста. В тот же вечер Карл пообещал себе, что у него будет такое изображение дьявола, на которое захотят посмотреть тысячи людей, и увиденное их не разочарует.

В октябре того же года Карл пришел к юноше. Он пытался объяснить малограмотному художнику, кто такой дьявол и как его нужно нарисовать, но молодой человек не понимал, чего от него хотят. Тогда Карл написал все, что сам знал о дьяволе, и принес к художнику свои записи. Не без труда осилив их, юноша согласился написать картину, попросив три месяца на эту работу. Карл поверил ему и успокоился, ожидая результата.

Ровно в срок Карл пришел к ветхому дому на окраине Праги, где жил художник. Погода была ужасной. Уже три дня лил дождь, три дня тучи не показывали ни толики солнца. Карл постучал в хлипкую дверь, но никто не отзывался. Прождав под холодным дождем около десяти минут, периодически стучась в дом, Карл понял, что дело неладно, и выбил дверь в дом юноши. То, что Карл увидел, сначала напугало, а потом восхитило его. Дом слабо освещал десяток свечей. Кругом был беспорядок: мебель разбита, везде валялись осколки бутылок, по полу были разбросаны предметы быта. Все картины, некогда висевшие в комнате – законченные и только начатые – были разорваны в клочья. Сам художник лежал на полу, истекая кровью. На его шее были видны две раны. Они были удивительно свежими, но не это сейчас интересовало Карла больше всего. Рядом с телом юноши в центре комнаты на мольберте стояла единственная целая картина. Самая важная картина… Самая великая картина… На ней был изображен Он, Дьявол, собственной персоной. Не жалкий библейский монстр, как в Гигантском кодексе, а Он в человеческом обличии. На темно-красном фоне… В черном балахоне. Темные длинные волосы, бледная кожа и жуткий пугающий взгляд… Несмотря на человеческую внешность, его вытянутое лицо выражало что-то звериное, дикое, необузданное, первозданное. Картина отличалась от всех предыдущих работ мастера четкостью, натурализмом, детальностью. Это был совершенно другой уровень. Последний уровень… Хотелось смотреть на холст, удивляться, радоваться, но было страшно. На лице дьявола была самодовольная улыбка, будто говорившая о том, что нет во тьме существа величественнее, чем он. Карлу не верилось, что это рисунок: казалось, это окно в преисподнюю, открытое бедным юношей.

Карл, опьяненный происходящим, машинально закрыл дверь и прошел к картине поближе, чтобы рассмотреть её. Он уже передумал оставлять картину себе, уже видя увеличение своего богатства, которое сможет достичь, выручив средства от продажи этой картины. Подумать только! Портрет дьявола, нарисовав который, художник оказался истерзанным до смерти неведомыми силами! Портрет дьявола, стоящий жизни! Об этой картине будут ходить легенды! Все коллекционеры мира будут охотиться за ней, вороша черные рынки столетия вперед. Да что столетия: тысячелетия!

Карл, как завороженный, смотрел в глаза Люцифера, пока не начал замечать, что с картиной что-то не так. В ней чего-то не хватало, она была будто не закончена. Карл начал видеть явные изъяны в ней. Вдруг он четко понял, что и как нужно исправить. Понял, что исправления эти он должен делать ничем иным, как кровью юноши, которую нужно взять прямо из ран на шее. Карл без промедления поддался своему порыву, и дело пошло. Карл заметил, как в нем появляется тот самый талант, который он так давно пытался найти в себе. Он приходил в восторг от того, что картина преобразовывается и приближается к идеалу. Карл, как обезумевший, кричал и радовался происходящему, нанося все новые и новые штрихи. Это была величайшая картина, законченная кровью художника, который её начал.

Карл потерял счет времени, когда вдруг понял, что картина идеальна, завершена. Больше ничего нельзя ни добавить, ни отнять. Ни единого штриха. Ни единого мазка. Все так, как должно быть. Как предначертано быть.

Карл, довольный и уставший, с приятными мыслями лег на старую кровать, стоявшую в углу, и стал засыпать под шум дождя и грома, которые бушевали за окном.

Разбудил Карла запах дрянного кофе. Он открыл глаза, и сердце его заколотилось, кажется, в сотню раз сильнее прежнего. На прикроватном столике, который был сломан пару часов назад, стояла чашка, от которой шел пар. Комната была наполнена светом. Везде был порядок. Все картины висели на своих местах. А юноша, целый и невредимый, стоял у картины и писал её.

В голове Карла всё помутилось. Он не понимал происходящего. «Как так? Неужели это был сон? Просто сон?» – спрашивал себя Карл, не желая верить своим глазам и чувствам.

Юноша повернулся к гостю и с приветственной улыбкой указал ему на чашку горячего кофе. Карл натянуто улыбнулся в ответ и кивнул, а юноша продолжил работу. Удивление и непонимание сменились яростью, когда Карл разглядел картину, над которой сейчас работал художник. Он увидел, что на холсте совсем не тот шедевр, который оставил перед сном, даже совсем не ту картину, которую он увидел, войдя в дом, а копию той уродливой иллюстрации из Гигантского кодекса. То самое никчемное изображение такого прекрасного и великого. Карлу начало чудиться, что над ним насмехаются, его просто обманывают, над ним издеваются! Юноша не мог видеть книгу дьявола сам! Он не мог случайно повторить то изображение! Книгу кто-то принес ему. Но кто? Как? Карл всё четче понимал, что картина, впервые написанная им самим, пропала вместе с теми деньгами, которые она сулила ему. Злоба переполнила Карла. Рука, кажется, сама потянулась к деревянной кисти, лежавшей на тумбочке рядом с постелью. Покрепче обхватив кисть, он стал медленно приближаться к юноше. Подойдя на расстояние вытянутой руки, он с диким криком воткнул кисть юноше в шею, затем вытащил её и снова быстро вонзил. Художник, упав рядом с мольбертом, бился в предсмертной агонии, пытаясь закрыть руками раны. Подобно рыбе в аквариуме, он шевелил губами, пытаясь что-то сказать своему убийце перед смертью, но тщетно. Немая сцена продолжалась примерно полминуты, пока душа не покинула тело юноши. Глаза его уже застыли, а кровь продолжала медленно вытекать из раны, образуя лужу на полу. Но на этом ярость Карла не была утолена: он начал ломать мебель, рвать картины, бить посуду, разбрасывать вещи юноши по дому. Карл предавался этому безумию, пока в какой – то момент не понял, что он уже был здесь. Он понял, что всё было так же, как вчера, когда приходил к юноше. Или пришел к нему вчера?.. Или сегодня?.. Или во сне, или… Не важно! Всё было на тех же местах. Всё было так же, как и до его сна. Кроме картины. Он подумал, что сможет снова вернуть её, потому что почувствовал вожделенное годами вдохновение. Подойдя к мольберту, начал снова писать прямо поверх того нелепого изображения, точь-в-точь повторяющего иллюстрацию из Гигантского кодекса. Было очень сложно. Если прошлый раз Карл лишь доделывал картину, то сейчас он писал её с нуля. Но что-то давало ему силы, что-то свыше придавало ему умения и знания.