Виктор Чернышов - Мысли Авангарда. Сборник рассказов

Я молчал. Говорить с копами, да еще и перед смертью, не хотелось.

– Может, тебя пристрелить?

Уф, нет, здесь я уже не промолчу.

– Да не надо меня пристреливать! – выпалил я с неожиданной для себя громкостью.

Коп захохотал. А я не унимался:

– Надоели вы мне все! Что один, что второй, что третий! Да, все вы мне надоели со своими наркотиками, оружием, грязными деньгами! Идите вы все к чёрту! Оставьте меня уже! Забирай свои чертовы сумки, и вали отсюда! Это моё место, и я хочу умереть здесь сам!

Накопилось… Я, рыдая от боли и от досады за происходящее, хотел было начать перебирать все наболевшее и слать это к чертям, но мой монолог прервал звонок спутникового телефона копа. У него резко пропала улыбка, он показал мне указательный палец, прося замолчать. Моему организму понравился этот жест. Используя этот довод, он перекрыл воздух на подходе к связкам, дабы не тратить жизненные ресурсы на такую ерунду, как крик. Я сам того не желая, осекся на половине фразы. В груди все горело. Коп, отойдя на пару шагов, сначала две секунды слушал, а потом заорал в трубку:

– Иди к чёрту, гребаная мразь! Я больше не вернусь домой, сука! Как же ты меня доконала за эти пять лет своими звонками, запросами, обвинениями, паскуда! Что? Почему я с тобой так говорю? Да потому что ты – чокнутая стерва, вот почему!

После этих слов он захохотал громко и с явным удовольствием прямо в трубку. Может, и хорошо, что я так и не женился…

Немного успокоившись от истерического смеха, он все ещё с самодовольной улыбкой начал обходить машины, заглядывая в каждую. Он смотрел внутрь пару секунд, затем захлопывал дверь. Не знаю, что он искал в них, может, ещё денег или ещё свидетелей.

– Я же, кстати, это все сугубо из вежливости спрашиваю. А убить-то я тебя все равно убью, а то мало ли что. Может, ты притворяешься!? А? Амигос? -прокричал он мне, осматривая одну из машин. Аккуратный тип, ничего не скажешь. Досадно аккуратный. Я ничего не сказал в ответ. Кажется, мне безразлично уже все в этом мире. Наступала слабость. Черт побери, как ни крути, а жить я хочу. До последнего вздоха, до последнего взгляда, до последней мысли… Каждая секунда вдруг стала дорога мне. Я заплакал от обиды, заплакал от этой несправедливости. Вдруг я осознал свою смерть так четко, как не осознавал за этот вечер, наверное, ни разу. Я был чертовски слаб. Я чертовски устал…

Солнце оставляло треть себя над горизонтом, когда на другом конце небосвода полная луна вступала в свои права. Бог мой, до чего красивая луна! Готов поклясться, что это самая красивая луна из всех, что я видел за всю свою жизнь. За всю свою недолгую жалкую и бестолковую жизнь. Так хотелось остановить время и просто сидеть и смотреть на эту луну…

А коп, проверив все машины, добрался до последней. Заглянув в Ford Transit, он сильно хлопнул дверью, как делал это и с другими машинами. В первое мгновение я не понял, что произошло. Пронеслась мысль, что именно так и выглядит смерть. И что она настала для меня. Потом я осознал, что произошел сильный взрыв. В голове всплыла памятка к тротиловой шашке, которая однажды побывала у меня в руках. В этой памятке говорилось, что в случае отсутствия детонирования тротиловой шашки, приближаться к ней категорически запрещено, ибо любой шорох может вызвать детонацию, то есть взрыв, воспламенение. Думаю теперь, с ручными гранатами, которые чокнутые снайперы швыряют куда попало, это правило применимо ничуть не меньше.

Тело полицейского швырнуло в мою сторону взрывной волной. Яркое пламя вырвалось из грузовичка. Я закрыл лицо руками. Что-то жутко тяжелое, пронеслось над головой и врезалось в кабину, разбив лобовое стекло. Меня всего обдало жаром. В ушах стоял грохот. Что-то пробило правое колесо моего пикапа, и он со свистом начал крениться набок. Пахло машинным маслом и палеными волосами. Вокруг падали какие-то предметы. Частота их падений снижалась, и, когда она совсем сошла на нет, я открыл лицо. На песке повсюду пылали язычки пламени от горящих частей, а у моих ног лежало тело полицейского с оторванной рукой и обожженной кожей. Ужаса добавляло то, что обожжен он был только со стороны взрыва. А его правый бок, оставался, на удивление, невредим. Я в очередной раз за этот вечер задумался над тем, как же близки жизнь и смерть. Вот – коп живой и радостный, а вот он – уже мертв. Правая часть его тела сохраняла даже рубашку, заправленную в брюки под ремень. Именно на этом ремне я и увидел висящий в кожаном чехле спутниковый телефон. Целый, не тронутый взрывом. Работающий спутниковый телефон… Карусель мыслей в моей голове набирала обороты. Она перебирала звонки матери, Аделаиды, членов банды в других городах, даже полиции, пока не остановилась на нужной мысли. Габриэль. Друг Габриэль найдет нас по следам, приедет, довезет меня до больнички. Дружище Габриэль, служитель Бога наверняка сейчас в городской церкви. Номер церкви… Как же там… Я судорожно набрал телефон матери.

– Ма! Ма! Скажи телефон церкви.

– Алло!

– Здравствуй, мама!

– Алло! Я вас не слышу.

– Мама, мама, это я!

– Что? Я не понимаю.

После это раздались короткие гудки… Меня пробрало ужасом. Я вообразил, что телефон все же повредило взрывом и микрофон не исправен. Он сломан! Я могу позвонить кому угодно, любому родному человеку, могу слышать их голос, но не могу попросить о помощи. Могу слушать сколько угодно их «алло, алло», но они не услышат ни единого моего слова. Не услышат даже моего предсмертного стона… Даже не узнают, кто и при каких обстоятельствах звонил.

Я трясущимися руками набрал телефон Аделаиды.

– Алло.

– Аделаида, ты меня слышишь?

– Это ты, Фернандо? Какого черта тебе нужно?

От сердца отлегло.

– Здравствуй, милая!

– Какая я тебе милая? Какого черта ты вообще звонишь в мой дом?

– Подожди, подожди, милая, скажи номер церкви!

– Фернандо, ты совсем идиот? Какая еще церковь? Ты пошутить так решил?

– Ади, послушай меня, милая. Дай мне телефон церкви.

После небольшой паузы я услышал, как она всхлипнула…

– Ферни… Что-то случилось?

Я понял, что она сейчас заплачет. Никогда бы не подумал, что через телефон можно понять так много. Я почувствовал все, что с ней происходит в этот момент.

– Что ты, Ади! Ты же меня знаешь. Я же самый сильный и ловкий. Ну что могло случиться со мной?!

– Я не знаю, – всхлипывая, ответила она.

– Не переживай ни о чем, милая. Просто дай мне телефон церкви.

– Хорошо, подожди немного. Хорошо?

– Конечно, родная…

– Вот, 48-15-16.

Я провел пальцами по песку, выводя цифры.

– Спасибо, Ади.

Она молчала. Были слышны только тихие всхлипы.

– Прости меня, Ади. За все.

Ади заплакала, сильно заплакала. Она представляла, что происходит…