Юлия Поселеннова - Сороковой день недели

Брюс Ли, точнее Олег, притащил семиструнную, переделанную в шестиструнную гитару, на которой, наверно, играла еще его бабушка, и, под тихое потрескивание дров в костре начал орать Гражданскую Оборону, крайне фальшиво, но очень душевно.

Я осмелела и попросила гитару. Сыграла пару песен Мельницы, подходивших под настроение. Всем понравилось, кроме Олега. Он пробубнел что-то типа – я такое не слушаю. Рыжий Дима, неожиданно выдал критику:

– Поешь неплохо, но гитара тебя не слушается. Но лучше, по крайней мере, чем ты орешь, китайский пасечник.

– Ты бы молчал, как всегда. – обиделся громила. – И не подлизывайся к девушке, она занята, а у тебя двое детей.

– А ты петь научись, а не горло драть не в той тональности. Ты в ноты попадаешь, но каждый раз не в те. Больно слушать.

– Ах ты крыса консерваторская. – встал Олег, и они принялись шуточно драться, показывая чудеса бесконтактного боя.

Вечер закончился отлично, Саша повез меня домой.

– Ну что, как тебе мои друзья? – спросил он после некоторой паузы.

– Мне-то отлично, а как я им? – взволнованно спросила я.

– Судя по тому, что они не сказали мне бежать от этой мымры, ты им понравилась. Они всю дорогу хотят сосватать меня, но опять же всю дорогу бракуют моих девушек.

– А у тебя их много было, кобелина? – притворно возмутилась я.

– Ты у меня первая…кто не знает, что я не ем куриных яиц.

Он врубил Металику, и мы понеслись по ночной дороге вперед, к тому самому светлому будущему, которое не смогли достичь коммунисты.

VIII

Изменить мир

Хочешь изменить мир – начни с себя! – гласит известная мудрость. Я и начинаю.

Мы гуляем с Сашей по парку. Разговариваем о том, о сем. Я люблю свой город, честно. Я люблю его маленькие улочки и широкую центральную дорогу, древние строения и новейшие здания, люблю его дневную и ночную жизнь. Город дышит и живет своей жизнью, ведь мы все делаем его таким, какой он есть.

И вот тут и закрадываются сомнения – а правда ли люди стремятся к лучшему? Люди видят несправедливость, люди видят грязь, люди кидают мусор на дорогу, люди переходят улицу в неположенном месте и на красный свет, люди ругают власть, но это, как и раньше, не идет дальше кухонь. Люди, те самые, что созданы по образу и подобию, плюют себе под ноги, наступают в эту слюну, размазывают ее своими сапогами, а потом говорят, а почему это за нами сразу не затерли, почему за нами не бегают невидимые гномики, которые будут убирать за нами всю ту грязь, что мы создаем.

– Посмотри, ну неужели сложно выкинуть бутылку в мусорку? – спрашиваю я, наблюдая, как под порывом ветра пластиковая тара из-под Колы прокатывается у меня под ногами. Я поднимаю ее, и кладу в урну.

– Ты думаешь, что этим научишь следовать своему примеру? – спрашивает мужчина.

– Я думаю, что стоит хотя бы самому вести себя культурно. – парирую я.

– Может быть, ты будешь ходить за всеми горожанами и подбирать за ними, соберешь команду тимуровцев, тех самых, что горят желанием изменить мир к лучшему и переводить бабушек через дорогу, объявишь еженедельные субботники и вообще баллотируешься в правительство. А потом мировое господство, покорение внеземных цивилизаций и общий хеппи энд под вой триллионов голосов во всех уголках бесконечной вселенной.

– А еще хорошо бы дать свободу домашним эльфам, раздать всем по носку, и освободить всех студентов и школьников от разрушающих их тонкую ранимую душу экзаменов. И им всем тоже раздать по носку.

– Которые они будут носить каждый день вместо галстука или положат в левый карман у сердца, в знак вечной признательности.

– Тогда они должны быть свежие, иначе случится интоксикация. Или хотя бы свежевыстиранными.

– По-моему, ты заговариваешься, – заключил Саша.

– А по-моему, мы сейчас открыли новый способ избежать плохой оценки – это носки недельной давности вместо галстука. А лучше всего их положить в зачетку в виде закладки, и надеть противогаз и огнеупорный костюм.

– И экзоскелет, на всякий случай.

Посмеялись, купили мороженое и пошли дальше.

Я делаю вывод, что нам пока рано переходить к вопросам всемирного порядка, религии, и политики. Чтобы увидеть, каков человек внутри, его, как мандарин, надо сначала очистить от защитной кожуры. Истинный вкус почувствуешь только тогда, когда проявишь терпение.

IX

Толстый и тонкий

Я приготовила плов, и мы сидим и ужинаем. Саша сегодня снова остается у меня ночевать. Завтра у меня выходной, а он на машине. Ему все равно, откуда выезжать.

– Моя бывшая девушка сидела на диете, и меня заставляла. Кроме того, она была почти веган. – Сокрушается мужчина, отправляя в рот огромный кусок баранины. – Я так люблю плотно поужинать. А у нее всегда на ужин был салат из морской капусты. Жуть!

– А тебя не учили не вспоминать бывших за столом? – возмутилась я, не успев донести вилку до рта.

– Я высказываю почтение твоим кулинарным способностям. – как ни в чем ни бывало ответил он.

– Как-то очень издалека высказываешь, – заключила я.

– И вообще, зачем сидеть на диетах? Я не сторонник жира и целлюлита, но и костяшки не люблю. А у вас, женщин, прямо какая-то мания. Взять хотя бы анорексичек. Ну как можно отказаться от еды? Как? Я не понимаю! – он попытался зацепить вилкой еще один большой кусок так, чтобы еще и рис оказался на ней, но в итоге все свалилось, и он начал процедуру заново. А я задумалась.

Этот рассказ не для мужских ушей. Я отношусь к тому редкому типу женщин, которая была и слишком худой, и толстой. Нет, у меня, наверно, не было анорексии, и ожирения у меня тоже не было. Минимальный вес – 39 кг, максимальный – 70 кг. Но мне хватило.

Знаете, скажу сначала за худобу – когда перестаешь есть, через какое-то время голод пропадает. От слова совсем. И тебе начинает казаться естественным только пить. И постоянные взвешивания. Аааа, я поправилась на сто грамм, я толстая. К тому же у меня от природы очень массивные ноги, и они были таковыми даже при сильной худобе. Это не жир, это мышцы, я занималась бегом, но это меня дико раздражало. И я пыталась худеть еще.

Когда долго не ешь, еда становится неестественной. Это как жевать картон или бумагу. Тебе становится противно смотреть, как едят другие, и ты даже чувствуешь некое превосходство, и уже нормального телосложения девушки кажутся тебе жирухами и обжорами. Не дай бог не влезть в джинсы для 12-летних. Все – это трагедия века.

Как же я с этим справилась. Мне повезло. Однажды я просто посмотрела на себя в примерочной и увидела не молодую девушку, а мумиеподобное существо с плохой кожей, ввалившимися глазами и ногами кузнечика. И начала есть. Сначала насильно, но потом вернулся вкус, вернулась жизнь.