Юлия Поселеннова - Сороковой день недели

Как же я тогда поправилась? – спросите вы. Увлеклась. Наела достаточно большую для моего роста массу. И даже не замечала, что уже не очень красива, как и в случае худобы.

Опять спас случай и зеркало. Я начала худеть. Это было тоже нелегко, особенно после того, когда самым простым способом кажется просто не есть. Но я решила питаться правильно, описывать рацион не буду, не о нем речь. Я психовала, когда вес стоял, срывалась на пирожные, забрасывала упражнения, но, с переменным успехом, дошла до своей нормы, которую и держу уже больше десяти лет.

Да, можно сказать, что я не доходила до крайностей. Но это нисколько ни умаляет успехов. Каждый из нас может однажды посмотреть на себя в зеркало и увидеть критическим взглядом, нравится ли он себе или уже палка несколько раз перегнута. И не отчаиваться, если вдруг что-то не получается – если вы все делаете правильно, оно обязательно получится. Дорогу осилит идущий.

– Я люблю поесть, но делаю это в меру.– вслух сказала я. – Баланс – это та вещь, которую трудно соблюдать. Разве ты не согласен.

– Угу, – кивнул Саша, прожевывая очередной жирный кусок.

– Ты и рис тоже ешь, а не только мясо – заметила я.

– Угу – снова кивнул он, демонстративно отправляя в рот один, приправленный овощами рис. – Мммм – протянул он. – а без мяса тоже ничего. Но с мясом лучше, – заметил он, и начал обгладывать ребрышко.

X

Карма

Этот рабочий день не заладился с самого начала. Все завертелось от звонка подруги Дины, которая подсела на уши со своей очередной проблемой. Дина относилась к тем людям, которые могут из мухи раздуть крокодила с огромными зубами. Проблема не стоила и копейки, но подруга говорила о ней, как всегда, со свойственным ей трагизмом и виртуальным заламыванием рук. Речь шла об очередном расставании с парнем, с которым она сходилась уже четвертый раз. Мне оставалось только говорить «Да», «Нет» и иногда «Ну ничего себе!» Зачем я общаюсь с этой девушкой – не понятно, наверно, у каждой из нас, женщин, есть такая подруга. Ее проблемы нельзя решить, потому что их нет. Но когда я говорю, что я уже на работе и мне надо заканчивать разговор, она обижается. Мне не хочется обижать Дину, но я кладу трубку.

В работе администратора стоматологической клиники нет ничего сложного, как и в большинстве офисных работ, но выматывает морально она знатно. Начиная с того, что неадекватов везде намного больше, чем кажется на первый взгляд.

Сначала приходит мамаша с ребенком лет 12-ти, и просит сделать ему обезболивающее без укола. Я объясняю, что такой анестезии у нас нет, и она начинает орать, то ее дитятко боится уколов, у него ранимая душа, и вообще наш город – клоака, которая не может поспеть за новейшими мировыми тенденциями, где просто аэрозолью обезболивают, она читала. Я молча выслушиваю, понимая, что раз день начался с Дины, ничего хорошего от него не жди. Я спрашиваю, будут ли они записываться на прием.

– Разумеется, – отвечает мамаша и мы еще полчаса выбираем удобное ей время. То у нее косметолог, то она на встрече с клиентом, то ужин с мужем, то с любовником, то вообще незапланированная диарея. В общем, я записываю ее, и она, одним взглядом подозвав тихо ожидающего сына, берет его за руку и удаляется. Мне кажется, я поймала понимающий взгляд мальчика, говоривший: «А я так всю жизнь живу».

Потом приходит женщина явно пенсионного возраста, ярко накрашенная, в блузке с жабо сиреневого цвета и юбке-карандаш на два тона темнее. Она начинает довольно жестко говорить, что она работник налоговой, и если ей не сделают протезирование бесплатно, она нас всех по миру пустит. Я молча выслушиваю, объяснив только, что у нас есть скидки для пенсионеров.

– Вы меня оскорбляете, мне 45 только исполнилось! – не унимается она. – Я 30 лет работаю в налогах, я вам такое устрою, вы у меня все сядете.

На крики выходит наша старшая, и начинает объяснять бабуле, какие скидки мы можем ей посчитать. Та слушает, но перебивает постоянно, что еще можно посчитать. Когда сумма доходит до 50 % от изначальной, женщина успокаивается и записывается на прием. Старшая подмигивает мне, мол учись, пока я жива. Потому как все скидки она делала с завышенных цен, а официальный прайс налоговая бабуля почему-то не подумала спросить.

Под конец смены, в противовес этой, приходит скромная старушка в обветшавшей шали и костюме из шерсти в такую теплую погоду, который очень аккуратный, но явно видавший лучшую жизнь. Я считаю ей протезирование. На ее глазах появляются еле сдерживаемые слезы.

Она, оказывается, сделала бесплатное протезирование, как ветеран труда, но сделали ей настолько плохо, что она даже есть этими зубами не может, и у нее болят десны. А пенсия у нее, как у всех пенсионеров, не разгуляешься. Мне очень хочется ей помочь, и я зову старшую. Объясняю ей ситуацию и уговариваю сделать бабуле большую скидку, реальную, и рассрочку с самой минимальной суммой ежемесячного платежа.

– Это, к сожалению, все, что я могу для вас сделать. – обреченно заявляю я.

– Храни тебя бог, внучка. – говорит бабуля, и, записавшись на прием, уходит.

Не успела старушка скрыться в дверях, как звонит Дина, и примирительно приглашает попить кофе в следующий мой выходной. А вслед за ней звонит Саша, и предлагает подвезти до дома.

Мгновенная карма.

XI

Тайны мадридского двора

К знакомству с родителями Саша меня готовил, как к прыжку с парашютом.

Был перемерян весь небогатый гардероб, в котором кроме джинс, футболок и свитеров были только джинсы, футболки и свитера, и, наконец, найдено скромное платье ниже колен, правда красного цвета, но за неимением королевы, как говорится. Тем более, красный был неяркий, приближался к бордовому. И покрой платья не вызывал сомнений, что профессорам он должен понравится. Мама и папа избранника работали всю жизнь в университете, где и получили он – профессора, а она – доктора наук. В какой области я, хоть разбейся, уже не помню, но что-то связанное с языками. Как-то мудрено это все называлось. Я не должна была употреблять слов-паразитов, много молчать, ни в коем случае не говорить, что до Саши у меня были мужчины, есть как можно меньше, не потому что жалко, а потому что настоящая леди, как говорилось в «Унесенных ветром», ест, как птичка. И много другой бесполезной ерунды он сообщил мне перед отъездом. Я твердо решила быть собой, потому как истинное лицо все равно раскроется.

Меня встретили, не скажу, что прохладно, но очень чопорно. Отец в костюме, мать в платье аля-молодость бабушки, но очень качественном, с крупными малахитовыми серьгами в ушах и такими же кольцами на пальцах. Сухощавые оба, как высушенные селедки.

Мать сразу же, без обиняков, заявила.