Изольд Гинзбург - Интервью с самим собой

Что ж еще? Немного работаю, немного бездельничаю. Люблю бродить по центру нашего города, он все хорошеет и готовится к своему 300-летию. Люблю бывать в филармонии, на выставках и в музеях, реже в театрах, кино, Публичке. Зимой катаемся с супругой на лыжах у нас в Сосновке, регулярно ходим в бассейн, играем в настольный теннис, занимаемся дачными делами. С велосипедом тоже давно дружу. Много читаю, хотя глаза стали быстро уставать, да и разные другие болезни начали привязываться.

Моя кошка в этот раз родила четырех очаровательных котят

(в прошлом году было трое). Все два месяца она не отходила от них, я помогал ей, как мог. Очень забавные существа, я долго и трудно искал им новых хозяев.

На два дня перед Новым годом ездил в Москву. Она меня на этот раз потрясла. Был на большой выставке картин любимого К. Моне, в новом Историческом музее, Доме художника, храме Христа Спасителя, бродил без устали по Тверской, любуясь подсвеченными фасадами, праздничной иллюминацией, похорошевшим городом. Если бы не названия на русском языке, можно было бы подумать, что это одна из европейских столиц. Я хорошо помню старую Москву 60—80-х годов, когда и поесть было негде, и в гостиницу не устроиться без направления. Есть с чем сравнивать.

Я не изменился, тот же характер, те же интересы. Все как раньше, как было всегда, как будто не осталось за спиной семидесяти лет. Может быть, все могло сложиться иначе? Возможно, основные характеристики человека, или судьба, при рождении кем-то на всю жизнь программируются или устанавливаются, а остальное – нюансы, детали, случай. Кто бы изобрел прибор, определяющий призвание человека, его настоящее место в жизни?

Нет ничего важнее, чем найти себя, не потеряться, ибо мы приходим в этот мир на такой короткий миг. Хочется все попробовать, все успеть, везде побывать «пока не меркнет свет, пока горит свеча».

Не так уж много дней осталось до небытия. Душа страшится и в то же время понимает, что ничего сделать нельзя, закон природы. Ведь до нашего рождения тоже были века, когда жили другие люди, а не мы. Разгадать тайну смерти еще никому не удалось, а может, и нет ее, этой тайны. Все просто и естественно. Только хочется, насколько возможно, отдалить расставание с самим собой.

Май 55 г.Поезд Москва-Тбилиси. Я еду на первое постоянное место работы в город Рустави по распределению. Я хотел уехать куда-нибудь и начать самостоятельную жизнь, чтобы посмотреть, чего я стою. Дома у меня не было даже своего угла. Мы втроем – я, мама и дядя Борис – жили в 24-метровой комнате в большущей коммунальной квартире. Но даже не это главное: было желание свободы и желание посмотреть на мир, увидеть, как живут люди. Ибо в многочисленных походах жизнь по-настоящему не увидеть, группа варится, что называется, в собственном соку. А тут все внове – и работа, и быт, и новые люди, и новые места. Это было здорово, и я был счастлив, что уезжал далеко от дома, тем более в такую прекрасную страну, как Грузия. Об одном сожалел и грустил – об остающихся друзьях. Но есть почта, и потом, я буду приезжать, ко мне будут гости. Разберемся. Главное – новая жизнь.

Я лежу на второй полке купе и гляжу в открытую верхнюю амбразуру окна. Смотрю уже часа два на проносящуюся за окном одетую в зеленый наряд землю. Где-то далеко-далеко из равнины вырастают холмы и приближаются все ближе и ближе. Мелькают белые домики деревень, кое-где уже окруженные первыми тополями. Небо чистое, за окном парит южное солнце, но в купе не жарко, ветерок, обдувая, приятно щекочет тело. Мысли, как волны спокойного моря, лениво перекатываются друг через друга, не вызывая никаких эмоций. Даже петь не хочется. И все же – как-то там, на новом месте, все сложится? Колеса простучали по мосту через мутную реку Белую, и воспоминания больно, но приятно кольнули сердце.

Леса густеют, становятся пышными, действительно южными. Люблю я деревню с сенокосом, с лошадьми, с парным молоком по вечерам. Все кругом зелено, лишь вблизи деревень промелькнут черные еще пашни. Первый туннель. Сразу становится темно, пахнет дымом. Спешим закрыть дверь и окно. Едем в темноте долго-долго, лишь изредка огоньки осветят на мгновенье купе, проскочат зайчиками по стенкам и снова ничего не видно. Но вот уже опять солнце играет за окном, блестит лента реки и кругом зелень, зелень, зелень. Кусты подчас приближаются близко-близко к окну, я не выдерживаю, протягиваю руку, но хватаю воздух. Деревья насмешливо кивают ветвями. Какая-то птичка успела что-то пропеть мне в окно. Должно быть: «Какой славный день».

Проезжаем Аше. С ним у меня связано много хороших счастливых минут. Еду один, от чего и радостно, и грустно. Я отлично провел последнее время, был в двух походах, из которых привез много чудесных песен, побывал в Риге и Москве. Вот и Лазаревское, милые сердцу знакомые места.

Море! Вот оно! Долгожданное, наконец-то! Глаз не могу оторвать, какое оно огромное и красивое. Иногда поезд так близко подходит к нему, что хочется прыгнуть. Лежу и любуюсь бесконечной красотой моря. Мне кажется, что люди, живущие рядом с морем, должны быть очень счастливы. Оно сплошь голубое и лишь у берега чуть зеленоватое и такое прозрачное, что далеко видно прибрежное дно. Море сегодня какое-то величественно спокойное, волны лениво набегают на берег и пенятся, украшая серый каменный берег длинной белой лентой. Когда поезд замедляет ход, я слышу, как море вздыхает. Солнце разделило море на две части широкой сверкающей полосой. Она вся в серебре, переливается, посылая солнцу тысячи радостных улыбок. Море все время движется, на его поверхности возникают и тотчас тают белые гребни волн. Лежу и любуюсь морем, и в голову лезет всякая ерунда.

15.08.55 г.Сегодня составил план на 6 месяцев, то есть до отпуска. Он в основном таков: 2—3 раза в неделю шахматы, так как собираюсь зимой играть в квалификационном турнире в первенстве Рустави, два раза гимнастика, научиться играть на гитаре, познакомиться с грузинской историей и литературой, думать о повести и так далее. План ничего себе, но обладает важным недостатком – это план одиночки. И все же его нужно выполнить.

Записался в библиотеку, взял Важа Пшавела. Хочу познакомиться с ним, с Пришвиным, с Паустовским, особенно с последним.

Жду с нетерпением маму в гости. Кроме всего прочего надоело питаться в одиночку. И времени уходит много, и невкусно.

27.08.55 г.Какие это были дивные дни! Теперь (сейчас!), когда это уже кончилось, особенно остро чувствуется, как было хорошо и славно, и как больно, что уже все прошло. Неужели за два дня возможна такая душевная близость с человеком, которого раньше совсем не знал? Никогда в жизни я не мог бы предположить, что в Рустави приедет Десницкая (да и Семенова тоже) ко мне (ну и в Тбилиси, конечно, они, наверное, хотели посмотреть Тбилиси и вряд ли у них была мысль обо мне), и мы до такой степени сдружимся за эти два дня, что до слез жаль будет расставаться. И я никак не думал, что мне до такой степени понравится Лена Десницкая. Нет, не выразить словами, что сейчас на душе. Милая Леночка, какая она славная, умная и как легко с ней!