Юрий Григ - Римские игры

Но однажды во время одной из военных кампаний римлян у мастера отобрали его детище и отрубили ему руку, чтобы он больше никогда не смог создать такой же меч. А его сыновей превратили в рабов и навсегда угнали из дома. Так и не справившись с постигшим его горем, мастер умер.

Иные свидетельствуют – все было не так: мастер выжил и в отчаянии дал зарок никогда больше не создавать такого оружия. А на меч наложил проклятие.

Но это всего лишь легенда. Никто и никогда не видел этого оружейника. А меч сей пустился в полное опасностей и приключений путешествие по векам.

Первые годы Альберис провел в непрерывных баталиях. Он был солдатом и вел себя, как подобает солдату – служил верой и правдой тем, кому принадлежал, не задаваясь лишними вопросами. Слава его множилась. И, как часто бывает, вскоре люди наделили его сверхъестественными способностями, доказав тем самым, что истинное положение дел далеко не всегда является важным. Суть вещам и событиям придают люди.

Альберис заслужил славу непобедимого.

Годы спустя, он попал к одному римлянину из сенаторского сословия. Этот человек не пользовался мечом сам, поскольку страдал ожирением, и мозги его заплыли жиром, как часто бывает у сенаторов. Даже руку при голосовании в сенате он поднимал с трудом. Этот римлянин погиб от перемежающейся лихорадки, спустя год. После смерти меч перешел по наследству к его сыну, лоботрясу и повесе, который проиграл меч в кости какому-то проходимцу в таверне. Тот, в свою очередь, проиграл меч еще кому-то.

Трудно проследить, каким образом Альберис очутился в одной из восточных стран, пополнив коллекцию тамошнего деспота. Заговорщики зарезали деспота его же мечом.

«Ты предал меня!» – вскричал истекающий кровью владыка. Но это было неправдой. Альберис не предавал его. Его предали люди, которым он верил. Альберис никогда, никого не предавал. Еще при рождении, с каждым ударом молота, придававшим ему форму, в него капля за каплей вливалось и содержание: не колеблясь повиноваться руке, в которую вложен.

Шли годы. Великая Империя достигла расцвета своего могущества, покорив половину Ойкумены. Но римлянам этого было мало. Военные кампании, затеваемые очередным императором, одна за другой сотрясали мир, и неутомимым воином следовал за ними в потоке времени отважный Альберис.

Люди зачастую не верят в чудеса и силу наговора, но можно не сомневаться – многих, кто обращал этот меч против безвинных и слабых, постигало возмездие. Одни погибали в бою, другие умирали от внезапных болезней, третьи срывались со скал или сходили с ума. Смерть настигала неправедных в самых неожиданных местах. Мало кому выпало спокойно умереть от старости в своей постели. Были и такие, кто погибал, как тот восточный царь, от жала самого Альбериса.

Судьба бросала меч из края в край обширного пространства, на котором простиралась Империя. Мечом сражались вожди многих племен, населявших эти земли; сражались простые воины, сражались и полководцы.

Отважный, презирающий смерть германец Арминий пронзил Альберисом сердце своего сводного брата Маробода – почти библейская история! – а сам погиб от руки женщины, отомстившей за смерть своего любимого.

Хитрый парфянин Готарз отбивался Альберисом от набегов кочевников-алан и сарматов, без счета покрошил черепов, а умер от колик в животе, съев холодные фрукты после жирного плова, приготовленного в честь праздника местного бога Ормазда.

Один из потомков Хасмонеев сражался этим мечом и положил немало врагов прежде, чем пасть в неравном бою.

Бритт Каратакус Бешеный, прозванный так за свой необузданный нрав, заколол двадцать человек в драке, затеянной из-за сущего пустяка – не поделили девчонку. Поплатился и он. Будучи пьяным, напоролся на свой же меч. Излишне говорить, что это был Альберис.

Позднее, почти через полтысячи лет, великан Кунимунд, славный король гепидов, любил забавляться этим мечом, протыкая несчастных пленников, как кусок коровьего масла. Вскоре он погиб, так и не сумев одолеть лангобардов и аваров, – заклятие старого мастера было столь жестоким к нему, что даже после смерти он продолжал подвергаться унижению. Альбоин, убивший его, приказал изготовить кубок из черепа бедняги и заставил его дочь, красавицу Розамунду, выпить кровь своего отца из этого сосуда. Но злодей поступил опрометчиво – мстительная Розамунда прикончила обидчика, подослав к нему двух своих любовников.

Доподлинно известно, что меч попал к Ариовисту, предводителю диких свевов. Немало человеческой крови пролил этот душегуб. Но вскоре и он пал от укуса детеныша гадюки – малюсенькой безмозглой рептилии, – когда гнал вандалов и гутонов по леденящим кровь болотам Лемовира.

Летели годы…

На долю Альбериса выпадали и безмятежные времена. Однажды его купил купец по имени Гирейра из Тарраконской Испании, торговавший киноварью и оловом, и увез к себе на родину. Там Альберис успокоился в одном из монастырей.

Через несколько столетий забвения он вновь вынырнул на Востоке, но окончательно след его затерялся в пустынных нагорьях Серединной Азии.

Дом Аррецина Агриппы располагался на западном склоне Целийского холма, в двух шагах от Палатина. Когда-то здесь жили плебеи, но с начала века, с тех пор как Целий облюбовала знать, на его склонах поселились представители сенаторского и всаднического сословий. Отсюда открывался роскошный вид на Большой цирк, называемый горожанами «Старым», и в дни, когда проходили ристания, Агриппа мог наблюдать за их ходом с верхней террасы.

Утром, накануне праздника, в доме царила суматоха. Мужчины готовились к любимому зрелищу, а объектом хлопот для женской половины являлась молодая наложница, красавица Гера. Хозяин приобрел девушку за баснословную сумму после похода против свевов четыре года назад. С тех пор она стала фактической хозяйкой в доме. Но злые языки поговаривали, что хозяин равнодушен к ней.

Молодой человек проводил время весело, и чего-чего, а женской ласки ему хватало с лихвой. Девушка скорее была предметом престижа, этакой дорогой игрушкой, какую может позволить себе лишь богач. Ему доставляло удовольствие наряжать ее в роскошные одежды, дарить дорогие безделицы и похваляться ею, когда случалось закатиться домой с подвыпившими друзьями.

Однако, несмотря на заботу, которой по приказу хозяина окружили ее домашние, Гера так и не смогла внутренне примириться с положением рабыни. Она практически не выходила из гинекея. Как не старалась, она не могла не думать о позоре рабства и часто ночами просыпалась вся в слезах, умоляя богов послать ей смерть.

Пока домашние носились по комнатам, невольник Захарии с донесением за пазухой, торопливо семенил по узким городским улочкам.