Юрий Григ - Римские игры

Агриппа молча наблюдал за происходящим. Каким-то чутьем уловив желание хозяина, ланиста дал отбой, и все четверо в изнеможении опустились на землю.

Агриппа знаком приказал отличившемуся гладиатору приблизиться. Тот подошел и, поправляя ладонью перехваченные шнуром темные волосы, опустился на одно колено. Когда он склонил голову, Гера заметила на его левом плече родинку в форме буквы А, а на правом – татуировку в виде грифона, символа богини Немезиды.

– Можешь встать, – разрешил Агриппа.

Гладиатор поднялся и посмотрел на Геру. Их взгляды встретились, но девушка, смутившись, опустила голову. Она не поняла почему, но ей вдруг представилось, что лицо ее пылает, и, хуже того – окружающие видят это. На счастье никто не заметил мимолетного замешательства.

Голос Агриппы вернул ее на землю.

– Это Грек, мой лучший гладиатор, Гера…, – сказал он как ни в чем ни бывало. – Поприветствуй его! Он молод, но ему нет равных.

Гера с облегчением вздохнула.

– Я видела, как ты сражался. Я восхищена, – услышала она свой голос словно со стороны. Потом, немного осмелев, спросила: – Скажи, откуда ты родом? Как тебя зовут? Ты не похож на грека.

– Все здесь называют меня Греком, госпожа. Мое имя Александр.

– Грек он или нет, неважно. Есть две школы гладиаторов – фракийская и галльская. Его стиль ближе к фракийскому, – сказал Агриппа, и повторил вопрос Геры: – Ответь госпоже, откуда ты родом.

– Не помню своих родителей, – ответил Александр. – Я был слишком мал, когда меня отняли у них. Мне говорили, они из Киликии. А воспитывала меня одна добрая женщина из Коринфа. Ее муж, солдат, обучил меня драться мечом, а она научила читать по-гречески.

– Ты умеешь читать? – удивилась Гера.

– Да, госпожа, я немного читал Плутарха и Луция Флора.

При этих словах Агриппа с еще большим интересом посмотрел на него. И Гера вдруг поняла, что именно из-за этого человека они сегодня здесь. Но каковы бы ни были причины заинтересованности Агриппы, совсем по иной причине возрастало внимание к нему Геры. Стоило ему произнести слово, щеки девушки начинали рдеть – она надеялась, невидимым – огнем.

Неожиданно страх тонкой иглой пронзил сердце, но спустя миг, боль растаяла. Она так и не поняла, что это было.

Агриппа, между тем, продолжал расспрашивать гладиатора:

– Ты родился свободным? Как же ты стал рабом?

Тот не ответил – стоял, опустив голову. Агриппа покачал головой.

– С чего взял, что твои родители погибли? – спросил он, так и не дождавшись ответа на первый вопрос.

– Я так думаю, господин, – ответил Александр.

«Лжешь!» – подумал Агриппа, изучающе глядя ему в глаза. Маркус уже доложил ему о том, что Грек делился со своими товарищами, как его родителей убили во время военной компании нынешнего принцепса на Востоке. В то время Домициан еще не был императором, но уже проявлял жестокий нрав.

Агриппа уже давно приметил этого гладиатора. Лучшей кандидатуры для их замысла не найти – молод, силен, безупречно сложен, владеет оружием, как никто, и, судя по всему, ненавидит императора. Он еще раз смерил взглядом гладиатора.

– Ступай, скоро у тебя будут достойные противники, – сказал он примирительно.

Одного не заметил хозяин школы – искру, внезапно проскочившую между двумя его рабами.

Уже по дороге домой, следуя верхом за лектикой, мерно покачивающейся в такт шагам четырех дюжих носильщиков-каппадокийцев, Агриппа вспомнил о донесении от Захарии. Хитрая лиса, Луций, уже дышал в спину. Медлить не было смысла – теперь, наконец у них есть не только карающий меч, но и рука, коей суждено сей меч направить.

Отправив Геру с рабами домой, Агриппа выбрал другую дорогу, и углубился в городские кварталы. Он нетерпеливо подстегивал лошадь, пока не добрался до нужного дома. И здесь его, похоже, тоже ждали – едва тяжелое кольцо с глухим стуком коснулось створки, ворота распахнулись.

Слуга провел его в перистиль.

Был этот уголок, вне сомнения, гордостью хозяина. Коринфские колонны бежали по периметру дворика. Они казались прозрачными, словно свет исходил из глубины камня, испещренного прожилками, делая его похожим на застывший горный поток. Камень этот привозили из Каппадокии и называли луненсисом – лунным. Ниши с фонтанами внутри колоннады, были старательно выложены мозаикой из кусочков морских раковин. Ручей с бронзовыми статуями фамильных ларов по берегам делил перистиль на две части, а всё открытое пространство было превращено заботливыми руками в чудесный палисадник с кустами дамасских роз, тамариска, лилий, маргариток. Плющ карабкался вверх по колоннам. А листья аканфа, похожие на медвежьи следы, казалось, только что слетели с капителей.

В центре, у картибула 8 8 Стол на шести львиных лапах со вздувшимися мышцами, усиливающими ощущение тяжести, взваленной на них каменной плиты, Агриппу поджидал хозяин.

Был он еще не стар. Квадратный подбородок, свойственный скорее северным народам, чем италийцам, свидетельствовал о властном характере. Светлые, волнистые волосы, выгоревшие на солнце, вопреки моде небрежно спадали на плечи. Поговаривали, что к крови этого человека примешалась частица германской – прабабка его провела значительную часть жизни в колонии на Рейне вместе с мужем, наместником, который частенько и подолгу отсутствовал по делам службы.

Этот гордый человек был не кто иной, как Тит Петроний Секунд, префект претория, человек настолько могущественный, что даже сам император вынужден был считаться с ним.

Мужчины обнялись как близкие друзья, и усадив гостя, Секунд жестом приказал возникшему перед ним рабу налить им вина из серебряного кратера дорогой работы. Подождав, пока гость не пригубит напиток, он осведомился:

– Итак, что же заставило отважного Агриппу покинуть прохладные стены своего дома и выйти на улицу в столь знойный час?

– Достойный Петроний, ты перестанешь удивляться, узнав какие обстоятельства вынудили меня нарушить твое уединение, – ответил молодой человек, покосившись на отступившего в сторонку юношу-раба.

Секунд, перехватил его взгляд, улыбнулся и успокоил:

– Ах это… Смело говори, о чем пожелаешь. Боги обделили беднягу слухом. Глух как пень. – Секунд рассмеялся. – Мой друг, видно гадает, что толку с глухонемого слуги? Достаточно того, что он прекрасно понимает жесты. И весьма расторопен… Согласись, удобно всегда иметь под рукой слугу, который не проболтается. Нет необходимости даже отрезать ему язык, как бывает поступают на Востоке… Но, прошу тебя, рассказывай! Есть новости?!

– Да, Петроний, важные.

– Такие важные, что заставили моего юного друга прервать путь к наслаждениям, которые ему сулила прекрасная нимфа. Ходят слухи, она красавица, Агриппа? Весь Рим только и судачит о твоей несравненной сарматке. Она же сарматка, твоя наложница? Как ее имя? – Секунд улыбнулся.