Владимир Дараган - Недосказанность

И еще из той же серии. Программист, решающий сложную задачу на персональном компьютере, искуснее программиста, в распоряжении которого суперкомпьютер.

Дай писателю или художнику комфорт, здоровье, деньги, свободу от цензуры, женщин, хорошую погоду – что он напишет? Как он вкусно позавтракал, а потом полдня думал, чем бы еще себя позабавить?

И еще из старого: «Создай писателю идеальные условия для работы, и ему конец. Он начнет думать: а насколько идеальны эти условия? Не передвинуть ли настольную лампу, не сменить ли коврик для мышки? А может пыль вытереть с экрана, чтобы мысли выглядели отчетливее?»

Привыкаешь ко всему и боишься перемен. Ники Дзюмпэй из романа Кобо Абэ «Женщина в песках» привык к своей яме и решил там остаться, когда научился добывать воду из сырого песка. Остаются в армии сверхсрочники, когда им предлагают зарплату и больше свободы. Есть заключенные, которые боятся выйти на волю. Мы опасаемся уехать из родного города, где все так привычно и знакомо.

А что чувствует жираф в зоопарке? По саванне не погуляешь, но тут нет хищников и хорошо кормят. Философская дилемма – вкусно кушать или быть на свободе?

Это неправда, что в трамвае ты всем безразличен.

Тебя ненавидят, если мешаешь выходу, если пересек чье-то личное пространство. Но тебе могут помочь с валидатором, подсказать остановку, могут даже уступить место, если ты стар и болен. Кто-то даже оценивающе посмотрит – может ты на что-нибудь сгодишься? Если кому-то скучно, то может завязаться разговор. Ни к чему не обязывающий.

Трамвайная правда одна – ты вышел, и про тебя забыли. Как и не было тебя.

Все мы попутчики. Как в трамвае.

Если погрузился в математическую проблему, то решение может прийти где и когда угодно: за рулем машины, во время прогулки, перед сном. И ведь помнишь об этом. Не надо доставать блокнот, чтобы записать гениальную мысль.

Беда, когда в машине думаешь над рассказом или эссе. Вроде тоже погрузился, в теме разобрался, а слова не те, предложения корявые, мысль теряется среди букв. И вот – он! Момент, когда буквы сложились в нечто читаемое и понимаемое. А тебе ехать еще полчаса. Ладно, думаешь, такое забыть нельзя – приедешь и запишешь.

Ничего ты не запишешь. Слова уходят в глубины подсознания, как и не было их. Остается только чувство, что ты не такой тупой, что можешь и это. Потом начинаешь мечтать, что подсознание все-таки твое, что совесть у него тоже твоя, что всё вернется.

Ага! Возвращается, когда рассказ уже написан и опубликован. И зачем что-то менять? Уже интерес пропал, уже новое и красивое замаячило, заманило.

А если тупик в сюжете, то это еще одна беда. Вроде загрузил проблемой все клеточки, гуляешь осторожно, чтобы ничего из мозга не расплескать, за рулем даже музыку не включаешь. Ждешь, когда озарит. Не озаряет. Хорошо, мы тогда другим путем. Выбросим все из головы, начнем чинить бачок в туалете и запекать баклажаны с сыром. Сюжет, ау? Где ты? Куда пошла Кристина, почему Марек такой инфантильный? Почему журналист не женится и не начнет собирать коллекцию турецких сабель?

В математике и физике все просто. Вывел красивую формулу, и уже счастье. А в литературе гонка за совершенством, расходящиеся тропки на каждой странице, страх перед выбором из бесконечного числа сочетаний слов. Подсознание не справляется. Оно намекает на что-то расплывчатое, непривычное тому, кто мыслил формулами. И ты вдруг понимаешь, что математика несовершенна, что она далека от жизни, где работают другие законы. Что 2 +2 равно четырем только в мире денег.

Осознав это, а также, что в мире нет совершенства, становишься смелее и уже не боишься повториться, написать красивый штамп или мысль, которую не до конца осознал. И уже не завидуешь Адаму, который до появления Евы мог говорить любую чушь, не боясь обвинений в тривиальности или перемалывании избитых истин.

Почему богатые часто жадные и экономные?

Не потому, что у них работают гены жадности, помогавшие, кстати, им стать богачами. Это магия цифр. Богачи привыкли, что счет в банке растет. А когда он начинает уменьшаться, то в душе нет покоя и радости. И не важно, что на счете миллиард, и даже одна сотая капитала позволит жить беспечно. Уменьшение числа – вот что главное.

В сорок-пятьдесят лет мы огорчаемся не потому, что появилась седина и начали поскрипывать колени. Нам не нравится, что поменял направление вектор изменения жизненных сил.

Писатель огорчается, когда написал слабый роман. И не от того, что роман никуда не годится. Ему страшно, что изменился вектор, что начал угасать его талант. Писателю становится страшно иметь дело с издательствами, которые сообщают точное число проданных книг – а вдруг его труды становятся непопулярными? То ли дело обычные издательства, грешащие тайными допечатками тиража. Всегда можно об этом подумать и успокоиться.

Бороться с страхом изменения вектора невозможно – это сидит в генах. Помогает рюмка коньяка и красивая женщина. И еще понимание, что даже со страхом можно неплохо жить.

Если долго-долго идти по дороге, вьющейся между зелеными холмами, украшенной по обочинам нежными цветами, овеваемой теплыми ветрами, то обязательно придешь к каким-нибудь воротам, за которыми будет лаять злая и вредная собачонка.

Ворота стоят, собачонка лает, но можно пройти мимо и идти дальше. Там будет другая дорога. И если потом идти долго-долго, то обязательно придешь к какому-нибудь морю.

А вот куда дальше идти, я не знаю. Да и надо ли идти дальше? Можно просто посидеть на берегу и вернуться к тем, от кого ты ушел.

Дорога не может быть целью. И чужое море тоже.

Да, мир против нас. Теория вероятностей придумана дьяволом. Мы лишь пешки в огромном казино, где никак не может выпасть «зеро», на которое мы поставили.

Выиграть в лотерею? Она специально придумана, чтобы отнять у тебя деньги.

Встретить человека, который будет тебя понимать и с которым будет хорошо долгие годы – это почти невозможно. Твой избранник, скорее всего, будет любить не то, что любишь ты, и говорить такое, что ты не хотел бы слушать. Он поселится в твоем личном пространстве, где ты надеялся быть единственным хозяином.

Приходя в науку, ты мечтал сделать открытие, но сделали его другие. В бизнесе добивается успеха один из ста. Из тысяч бегунов только один становится чемпионом мира. Петь умеют почти все. Звездами становятся единицы. Пишут книги и стихи миллионы. Но многих ли мы знаем?