Айсалкын Джолдошева - За забором

Невестка растерялась, ибо не видела ее еще такой смелой в высказываниях. Она была в недоумении от реакции Зейнеп на новость. Зейнеп пугала ее, как одно из чучел, которые создавал Дайыр. Он делал их из разных материалов и был известен этими пугалами на весь район, ведь они всегда получались очень похожими на людей. Он делал чучела на заказ и имел свой небольшой доход. А еще Дайыр славился своими сыновьями.

– Может, отправим отца пока что к Лоле, старшей сестре? Если эти слухи правдивые? – предложила невестка.

– Почему? – Зейнеп не понимала, при чем тут отец.

– Не все могут совершать хадж 2 2 Хадж – паломничество в Мекку, город в Саудовской Аравии, где в мечети Аль-Харам находится главная святыня ислама – священная Кааба. Кааба – кубическая постройка, покрытая черным вышитым шелком. Она стоит во дворе Запретной Мечети в Мекке. . А папа всегда хотел. Но знал, что у него такой возможности не будет, поэтому молчит.

– Не знаю. Согласится ли отец? – то ли она бы умной, то ли мамина кровь в ней все еще жила, но она всегда возвращала вопросы, избегая конфликта и недопонимания.

– Предполагаю, что, да, согласится. Если нам повезет, то он и о своих планах про ворота забудет. Ему нужен покой. Он сам себе не дает отойти в сторону от проблем. Который раз люди смеются над нами.

– Никто же еще ничего не сказал.

– Но они видят ведь! Какое позорище! Сколько раз в день они по нашей улице ходят на базар, на свадьбы, в школу и на работу?! Прославились мы на весь район. Если из этой дороги сделают объездную, вот водителям будет весело. Наш дом и так превратился в живой театр. Давай тогда отправим его к Лоле, побудет у нее хотя бы до осени. Забудет, так забудет про ворота и про брата, если нет, то мы ничего с этим не сможем поделать.

Через два дня Дайыра отправили к старшей дочери. Но уже на следующее утро он вернулся. Спросить, почему так быстро и таким ранним утром, никто не успел. Дайыр выглядел счастливым. В правой руке он держал новую куклу с рыжими кудрявыми волосами и такими же карими глазами, как у самой маленькой внучки Айпопо. А на неровной сырой земле в пакете лежало покрытое пылью зеркало, в старой раме без краски.

– А это я повешу на вороту, – радостно сказал Дайыр, вытаскивая зеркало из полиэтиленового пакета.

– Такое большое зеркало повесишь на ворота? – удивленно спросил младший сын, который вышел навстречу отцу.

– Ты сначала поздоровался бы. Да, но оно не большое, тебе кажется. Оно совсем не большое, – возражал Дайыр. – Только рамку надо окрасить, но не сегодня. Надо ему сначала дать высохнуть, валялось на складе у Лолы, в куче мусора. Я там прибрался как мог. Жамгырчы надо было взять с собой, он бы помог мне. У Лолы вся семья заболела гриппом. И я решил вернуться. Ничего, теперь спокойно могу заняться делом.

Дальше он рассказывал, что соловьи поют у дочери как-то странно, и что они издеваются над людьми по утрам. Он был сильно удивлен тому, как они поют с настроением. Затем он поведал, как ошибся, когда до вечера ждал, что дождь закончится. И поделился, что младший сын дочери какой-то нервный, от злости на него он остался под дождем и стал рвать траву.

Дайыр был стар, и 50 лет он прожил в своем большом доме. Он строил его сам, своими руками, когда только женился. Окон в доме было много. Он был похож на местную больницу, потому что в нем было много окон – спереди, сзади и по бокам. Стены дома были блекло-белыми. Последние пять лет часто шли дожди, и дом терял яркость, как Дайыр терял разум. Потолки в доме были из самых дорогих сосен в то время, с узорами, напоминающие острые морские волны.

«Ручная работа», – говорила младшая дочь Дайыра Венера, шутя и отвечая на вопросы гостей, почему они такие. Картавила она заметно. Из всей семьи по росту самой маленькой была она. Ее узкие глаза, тонкий нос и маленькое лицо заметно выделяли ее. Она была точной копией брата Дайыра Акмат Байке. В разговоре Зейнеп с невесткой случайно вспомнили ее.

– Давно Венеры не было дома, не навещает отца.

– Слушай, мне надо сообщить старшей сестре о состоянии отца, – вдруг вспомнила Зейнеп. – Ты накрой на стол, а я пойду письмо ей передам. Пора вмешаться, я переживаю за отца. Отправлю письмо через водителя. Если сейчас к двенадцати успею, то к вечеру она приедет. Меня мучает зеркало, зачем оно нужно? Кажется, все серьезно. Он и правда хочет повесить его на ворота.

– Кто сегодня водитель? – спросила невестка.

– Не знаю, забыла их график, – задумалась ненадолго Зейнеп.

– Если Андрей, то он передаст. А вот этот новый странный какой-то, мне он один раз отказал.

– Ну тогда дам немного денег, думаю, не откажет.

– Он и деньги не берет.

– Не знаю. Не знаю, что делать. Не знаю, кому пожаловаться. Я вот сама живу с вами, разведенная и не молодая на вашей шее с сыном подростком. В чье плечо я могу порыдать? Нет мамы, нет женщины, платье которой впитает мои слезы! – дав волю слезам, Зейнеп разрыдалась.

– Старший брат Токтогул дома, не знаешь? – через пару минут спросила она, успокаивая себя. – Какой сегодня день? Он не на дежурстве?

– Невестка была дома, дети еще не приходили.

– А Султан 3 3 Второй сын Дайыра. ?

– Тоже не знаю. Омка 4 4 Сын Султана, внук Дайыра, больной ребенок. утром приходил, не соврать, часов в пять. Был в майке и трусах. Походил по саду, поел и ушел. Бормотал, что папа спит. Айпопо 5 5 Дочь Султана, внучка Дайыра. где, спрашивал.

– Асхат 6 6 Третий сын Дайыра. тоже тогда на работе?

– Вчера заходил, сказал, что сегодня берет выходной.

– В принципе мы все дома. Если Лола 7 7 Старшая дочь Дайыра. успеет, то сегодня можем собраться.

– Но Арууке 8 8 Вторая, пропавшая дочь Дайыра. нет, и Венеры 9 9 Четвертая дочь Дайыра. нет. Отпустят ли ее, мы еще не знаем.

– От Арууке сестры, кстати, вестей нет? – спросила невестка. Про нее последние шесть месяцев никто и не вспоминал. И Зарина думала, что Зейнеп знает что-то, чего не знает она.

– Нет, никаких, – резко ответила Зейнеп.

– Сколько лет прошло? – задумалась невестка.

– Четыре, нет, вру, скоро будет пять лет, – вспоминала Зейнеп.

– Папа после смерти мамы сильно ослаб. И за сестру переживает. Может, чувствует себя виноватым перед ней, – сказала невестка, высказывая свое мнение.

– Но в этом нет никакой его вины. Она обанкротилась сама. А с такими долгами она не могла остаться в городе. Люди не дали бы ей жить. Поступили бы так, как с покойным Ким. Его ведь заставили есть мозг осла, а потом убили в горах. Люди звереют, когда речь идет о больших деньгах. Но я помню ее последний разговор с отцом. Говорила, что винит его. Он не продал тутовый сад, когда она просила и не выдал ее замуж. Арууке тогда была не в себе. Плакала. И они с отцом долго разговаривали. Я не выдержала, не стала подслушивать. Если бы они согласились тогда выдать ее замуж, то все было бы по другому. У нее была бы семья, дети…