Денис Ленский - Алгоритмы, или Ошибка в коде. Концептуальная фантазия

– Привет. Богатым будешь. Только что прочёл твой ответ проклятым буржуинам, – усмехнулся Программист.

– Ну и как я их, а?

– Шедеврально.

– Знаю. Талант пропадает…

В трубке кто-то захихикал, и Программист догадался, что талант пропадает не в полном одиночестве. Журналист возбуждённо зашептал в трубку:

– Слушай, старик, у меня тут организовался внезапный… эм-м… Короче, у меня в гостях две классные чувихи! Аспирантки… Иду, иду! – крикнул он кому-то вглубь своей квартиры и снова зашептал: – Так! Бери пузырь и дуй сюда!

– Старик, ты совсем сбрендил? Ты что, забыл, что я давным-давно прекратил употреблять в еду спиртное? И вообще, я почти женатый человек, отстань.

– А где наш Студент?

– Полуэкт в гостях у Фагота, у них тусовка по случаю приезда Макаревича. Так что если хочешь, бери своих аспиранток, и сам дуй с ними сюда. Только учти: такого безобразия, как вы устроили последний раз, я не допущу. – Программист, прижав телефонную трубку плечом к уху, листал газету и никак не мог найти окончания статьи. – Слушай, а где вторая часть твоей распрекрасной статьи?

– Как где? В сегодняшней «ленинградке» на третьей полосе вверху.

– Нету.

– Как это – нету? А ты точно трезвый? Ты за какое число газету смотришь?

– За шестое ав…

Программист ещё раз внимательно посмотрел на дату и от неожиданности замер на полуслове. Он держал в руках «Ленинградскую правду» за 6 августа 2012 года – газету из тридцатилетнего будущего.

– Алло… Ковалёв… Алло, ты где?

– В Караганде… – пробормотал Программист, наблюдая, как газета медленно исчезает в его руках, словно растворяясь в воздухе.

– Ты хочешь сказать, что можно заглянуть человеку в душу, как стоматолог заглядывает пациенту в рот, и найти там источник его внутренних страданий?

Студент хоть и был моложе всех собравшихся в комнате, но всегда обращался с ними на «ты». Так повелось с раннего возраста, когда ему было позволено тыкать всем взрослым, а уж близким друзьям старшего брата и подавно. Да, он знал этих людей с детства и относился к ним точно так же, как и к своему брату: запросто, но уважительно и без фамильярностей. Правда, иногда его заносило. Вот и сейчас уже минут двадцать он пытал невозмутимого Психолога всякими каверзными вопросами. Студент пытался доказать, что движущей силой эволюции является научно-технический прогресс, а Психолог утверждал, что в человеческом обществе прогрессом можно считать только то, что идёт на пользу развития человеческих качеств.

– Не всегда, Полуэкт. Большинство людей скрывают свои чувства и эмоции, и не каждому дано их увидеть, – ответил Психолог, улыбнувшись в усы.

Своими шикарными усами, куда можно было прятать улыбку, а также залысиной на полголовы доцент кафедры психологии одного из ленинградских институтов напоминал Владимира Мулявина из «Песняров». Раскинувшись в старом кресле, он листал книгу «Психологические основы религиозного мировоззрения».

Студент всегда старался уложить всё по правильным полочкам, а когда ему это не удавалось, непроизвольно начинал терять терпение.

– Ну, хорошо, с другими понятно. Но от себя-то нечего скрывать? Предположим, что у тебя испортилось настроение. Ты можешь понять причину и быстренько себе настроение исправить?

– Понять причину могу. Исправить – не всегда, – всё так же терпеливо ответил Психолог.

– Ерунда какая-то. Если я знаю, например, как устроен телевизор, то я смогу его починить и тебе, и себе и… короче, любому. Посижу, поковыряюсь – и починю. Выходит, что ты… в смысле, вы, психологи… Ты не обижайся, Захар, но мне иногда кажется, что вся эта психология, все эти чувства, эмоции, глубокий и неизведанный внутренний мир – сплошная болтовня.

Психолог снова улыбнулся.

– Ты прав, Полуэкт. В большинстве случаев всё это – не более чем болтовня.

– Вот, – обрадовался Студент. – Я и говорю, что гуманитарии всё это сами и придумали. Только запутывают нормальных людей.

– А что, по-твоему, значит «нормальный»? – пряча улыбку, поинтересовался Психолог.

– Нормальный?.. – Студент задумался. – По-моему, это… Это обычный человек… Нет уж! Ты лучше сам мне это объясни! Ты ведь чему-то учишь своих студентов?

– Чему-то учу, – усмехнулся Психолог. – Чему-то я их учу, а чему-то сам учусь у них.

Психолог обычно старался избегать тем, связанных с его профессией и отвечал уклончиво. На днях он защитил кандидатскую, но тему своей диссертации упорно не разглашал, искусно увиливая от расспросов. Однако то, что задумал Программист, должно было подтолкнуть его приятеля поделиться своими знаниями. Он незаметно подкинул ему и Студенту тему для дискуссии, а сам вместе с Журналистом уселся за шахматы.

Студент не сдавался.

– Или возьмём, к примеру, духовность. В чём она измеряется? Или вот это странное выражение: «глубокий внутренний мир». В каких единицах измеряется его глубина? По-моему, то, что невозможно подсчитать и сравнить с каким-то эталоном, – бесполезный набор красивых и умных слов. Назови мне, в конце концов, человека, который мог бы служить эталоном нравственности. Я – точно нет. Может, это ты? А может, кто-то из них? – Студент тряхнул своим отросшим за лето хайром в сторону Программиста и Журналиста.

– Стесняюсь спросить, вы что, хотите пересчитать количество косточек у моей нравственности? Или вас интересует вес моей совести в граммах? Ковалёв, как тебе нравятся эти моралисты? – спросил Журналист, краем уха следивший за умным разговором. – Впрочем, не отвлекайся, думай.

– Я и думаю, – Программист давно уже мысленно выиграл эту партию и сейчас просчитывал, как бы похитрее заставить Журналиста сдаться. – Не бери в голову, Никитос, пусть философствуют.

– А философы не подерутся? – Журналист рассмеялся, представив спокойного, как удав, Психолога, который отбивается от петушиных наскоков юного студента-связиста.

Пол Ковалёв был поздним ребёнком в семье. Имя Полуэкт, в переводе с греческого означающее долгожданный или желанный, дано ему было не случайно. Родители души в нём не чаяли, но при этом особо и не баловали.

С самого раннего возраста Полуэкт отличался от своих сверстников пытливостью ума, любознательностью и, что самое главное, усидчивостью. В детстве он часто болел, и в перерывах между посещениями детсада, вызванных очередной простудой, родители могли смело оставить его дома одного. Программист тогда жил в Китеже, и маленький Полуэкт, оставаясь один в большой трёхкомнатной квартире, сам находил себе развлечения. Еще не умея читать, он мог часами рассматривать картинки, листая многочисленные энциклопедии из родительской библиотеки, возиться с кубиками и всевозможными конструкторами, выстраивая целые города, а также слушать грампластинки со сказками на старом проигрывателе. А после освоения азбуки оттянуть от книг его было невозможно.