Тайлер Калхун - Проект «LARANDEX»

– Спи.

Я проснулся утром. Не в том положении, что лежал, глядя на это существо, и мне оказалось, что это был сон. Я глубоко вздохнул и успокойся. Да, сон, это был только сон.

Было желание рассказать все друзьям, но я не мог. Не могу объяснить почему, просто не мог.

В тот день мы снова собрались вместе и пошли домой к Амилии. Мы стали звать ее, но она не выходила. Слышались звуки из дома, невнятные и мы решили зайти во двор, чтобы постучать во входную дверь.

– Давай ты, Вадин, – сказал я, – ты старше.

– А почему это я? Твоя идея. Давай ты.

– М-м-м-м-может в-в-в-в…

– Вместе? Да, давайте.

Мы вместе зашли во двор и направились к двери. Подходили тихо, потому что боялись. Тут послышались истошные вопли и Амилия выскочила на крыльцо, а за ней ее отец, который явно был пьян.

– Я тебе что говорил, сучка? Что я тебе говорил, мразь? – он бросил дикий взгляд на нас, и тут я испугался еще хлеще, чем ночью. Мы попятились назад, а Амилия рыдая ползла к нам.

– Вы что тут делаете? А ну пошли вон!

Мы выскочили со двора, а отец схватил Амилию за волосы и потащил в дом, она брыкалась, а отец еле стоял на ногах.

– Ах ты мразь! – рявкнул он и схватил кусок арматуры, что валялся в куче хлама. – Я тебя научу…

Он замахнулся и ударил Амилию. Она закричала еще сильнее, а он только поволок ее в дом и захлопнул дверь. Мы просто стояли и смотрели, а когда пришли в себя, Вадин решил действовать.

– Нужно кого-то позвать, а если он ее убьет?

– Мой дом ближе всех, – сказал я, – бежим скорее.

Мы побежали ко мне. Мама была на кухне и что-то готовила, бабушка была на работе. Я забежал на кухню и пытался привести дыхание в норму.

– Что случилось? – спросила Мама.

– Там… Амилию… подругу нашу… папа ее бьет… она там плачет…

– Успокойся! Успокойся! Давай по порядку.

Я вывел маму на улицу, и там мы все вместе рассказали, что произошло. Она незамедлительно зашла в дом и позвонила в полицию.

Через пятнадцать минут мы все были у дома Амилии и рассказывали полицейским, что видели. Что меня больше всего испугало, так это то, что там была скорая и кого-то из дома вынесли и загрузили в машину. Отец Амилии оказывал сопротивление, но его затолкали в полицейскую машину.

Я не виделся после этого с друзьями неделю. От мамы я узнал, что Амилия жива, но у нее серьезные проблемы со здоровьем, и что скорее всего, ее заберут в детский дом. Мне стало грустно, я понимал, что возможно больше не увижу ее. Но потом стало еще хуже. Мама сказала, что договорилась с сестрой, которая живет довольно далеко, что та может взять меня к себе, что я могу учится в хорошей школе и потом поступать в хороший университет. Я был просто убит этим. Тогда я больше не увижу Вадина и Олафа. Мама сказала, что в противном случае, я стану как отец Амилии.

– В большом городе больше возможностей, тетя поможет тебе, чем сможет. Ты чудом не попал под руку этого алк… отца бедной девочки, здесь опасно и нет никаких перспектив.

– А я смогу приезжать?

– Мы с бабушкой сами к тебе приедем, но только позже, как тут дела закончим.

– То есть, я больше не увижу Вадина и Олафа?

– Сынок, у нас и так денег не много, мы собираем уже несколько месяцев, чтобы ты мог уехать.

За пару дней до уезда, я сообщил эту новость друзьям. Сказать, что мы были разбиты – ничего не сказать. Наша компания, всегда целостная, всегда нерушимая лишиться теперь еще одного.

– Учитель сказала, – говорил Вадин, – что Амилия вернется через несколько месяцев, она в какой-то больнице, в городе. Далеко отсюда.

– Попрощайтесь за меня с ней.

– О-о-о-обязательно, – сказал Олаф, – а ты приедешь к н-н-н…

– Не знаю, Олаф, мама говорит, что нет, но я бы очень хотел.

В день отъезда друзья, Мама и бабушка вышли к единственной автобусной остановке в городке, чтобы проводить меня.

– М-м-м-мы будем скучать, – проговорил Олаф и мы с друзьями обнялись.

– Удачи, – похлопал меня по плечу Вадин, со слезами на глазах, – приезжай, как только сможешь, мы будем тебя ждать.

Я не смог ничего ответить, ком стоял в горле, и слезы наворачивались. Я лишь кивал. Я обнял маму и бабушку.

– Удачи, внучек, все будет хорошо, ты обязательно нам звони, и передай тете привет.

– Хорошо, – кое-как выдавил я.

Подъехал автобус, я сел в него. Смотря в окно я видел силуэты мамы, бабушки и друзей, что удалялись, возможно навсегда. Они махали мне и плакали. Так закончилось самое лучшее время моего детства.

Я долго не мог смирится с уездом, плакал ночами, не мог никак сосредоточится на учебе в новой школе, а завести друзей было еще труднее. Время тянулось бесконечно долго. Спустя пол года жизни у тети я наконец пришел в себя, адаптировался, нашел друзей, с которыми мне было легче пережить уезд родного городка. Но все равно, эти друзья были другими, совершенно другими. У них не было того огонька в глазах. Но у меня выбора не было, и, сказать по правде, я стал вливаться в городскую жизнь, стал меняться, и больше не было старого Дэниела. Я убедил себя, что тут, у тети, лучше, ведь у меня больше возможностей, я даже мог сходить в компьютерный клуб после школы. А когда через год к нам переехали Мама с бабушкой, у меня не осталось той былой печали, скорее теплые и далекие воспоминания. Я узнал у мамы, что Амилия получила серьезную травму и больше не сможет ходить. Сейчас она в детском доме, в том же городке, а от друзей мама передала мне целое письмо. Оно было от Вадина.

«Дружище!

Тебя уже год нет, и мы очень соскучились, с письмом я передаю тебе мой номер, позвони обязательно! У нас все по-старому. Ну, почти все. Что-то произошло с Олафом месяц назад. Он стал каким-то нервным, у него началась паранойя, но он никому не рассказывал почему, только сказал, что придет время, и я все пойму. Может он так переносит твой уезд… Знай, мы будем ждать тебя и никогда не забудем. И да, тебе привет от Амилии, мы навещаем ее иногда. Когда она узнала, что ты уехал, то очень огорчилась. Не забудь позвонить!

Вадин»

И я позвонил. Момент был очень волнующий, как никак я целый год не видел и не слышал его.

– Привет, дружище! – радостно воскликнул Вадин.

– Привет! Как я рад тебя слышать!

– Я тоже, я тоже! Слушай, ты приедешь к нам летом?

– Боюсь не получится, – я сказал это и сам себе не поверил. Возможность у меня была, если постараться, но я сам этого не хотел. Не могу обьяснить почему, будто жизнь здесь меня затянула, будто там, в родном городке меня ничего больше не держало. Я это понимал это в глубине души, но врал сам себе, что возможности нет. – Я бы рад, но скорее всего не получится. Извини. Что там случилось с Олафом? Ты писал в письме.

– А… жаль что ты не сможешь. Я не знаю, Олаф стал каким-то другим, он не говорит, что произошло. Ты помнишь старую заброшенную хлебопекарню в поле, недалеко от города?