Эмма Устинович - По дорогам жизни и смерти

Один раз в неделю мы с Таней ходили в кино или на танцы в клуб бумажной фабрики, готовились к выходу тщательно. Таня меняла часто наряды, и я искренне восторгалась её удачной работой. Весь мой гардероб состоял из тёмно-синей шерстяной юбочки и белой кофточки, сшитых под пионерский галстук. И потому Таня открывала сундук и вытаскивала оттуда платья, одно за другим, заставляя меня примерять. Найдя то, что надо, она говорила: «Это тебе идёт. Какая ты красивая, пичуга-щебетушка!»

Её мама – полный контраст своей дочери, маленькая, угрюмая, казалась абсолютно бесцветным существом, не одобряла этих занятий, и хотя я никогда не слышала её голоса, но чувствовала, что она Таниных подруг терпеть не может.

Но Таня как бы не замечала маминых взглядов, весело улыбалась ей и делала своё дело: то у воротничка или у талии подстегнёт что-то иголочкой, то сделает ещё какую-то складочку. Ей доставляло удовольствие наряжать не только себя, но и своих подруг, которым она шила платья бесплатно, правда, крайне редко, потому что отрез, по тем временам, для девушки – настоящее богатство.

Я смотрела на Таню, то на её маму и думала: «Откуда у этой неприметной женщины взялась такая красавица-дочь? Кто её отец, спросить не решалась, и она никогда не говорила об отце.

То, что мы ходили на танцы, Таниной маме не нравилось, но, наверное, она понимала, как тяжело юному, весёлому существу вечерами сидеть дома за швейной машинкой, даже ожидая жениха, который жил где-то за границей. Друзья и родственники Виктора в танцевальном зале не оставляли без внимания красавицу-невесту, постоянно приглашая её танцевать, отсекая дорогу к ней всяким чужакам. Ждать оставалось ещё полгода до предполагаемой свадьбы, как вдруг в Танину жизнь ворвалось нечто невообразимое и закружило её в вихре необычных чувств и страданий.

Однажды весной в танцевальном зале появилось новое лицо, только что отслуживший Армию, красивый парень Анатолий. Высокий, подтянутый; лицо с правильными благородными чертами, глаза – голубые, волосы волнистые (дымчатого цвета), одет в элегантный чёрный костюм. О нём не скажешь, что он богатырь, но во всём его облике виделось что-то рыцарское, романтическое, что-то от артиста или художника.

Едва они увидели друг друга, как их будто током соединило вместе. Не успели друзья Виктора преградить Анатолию дорогу, а он и Таня уже кружились в вальсе. Как они танцевали! Как будто-то чувства распирали их и поднимали ввысь. Такие красивые и возвышенные, что пары останавливались и словно заворожённые, отходили к стенам, давая им свободу. После вальса Анатолий уже не отходил от Тани, не позволяя никому танцевать с ней. Только танец прекращался, они ждали с нетерпением следующего, чтобы снова прикоснуться друг к другу. Он провожал её домой, а расстроенные друзья Виктора шли за ними вслед. О чём после говорили с Анатолием неизвестно, но преградить путь к этой милой девушке им не удалось. Может быть, он рисковал жизнью, но всё равно постоянно провожал её домой, а вслед двигались опасные тени; в зале он танцевал только с ней.

По всему городку поползли слухи. Бедной девушке родственники хором и в одиночку читали морали, и мама запретила ходить на танцы, Таня боготворила свою маленькую сердитую маму и не хотела её огорчать, но чувства убить невозможно…. Анатолий, увидев меня, послал ей письмо, Так я стала почтальоном в их горячей переписке. Слух докатился до Германии. Виктор, не долго думая, уволился со службы, несмотря на то, что ему открывались перспективы для учёбы и карьеры.

Через месяц он вернулся на родину, засыпав Таню подарками. Она не радовалась ни его подаркам, ни его возвращению.

Я видела этого Виктора: парень не высокого роста, ниже среднего, но коренастый, крепкий, круглоголовый и, как говорят в народе, лобастый. Что-то угадывалось в нём сократовское… Но куда ему до Анатолия? Жених не отпускал Таню ни на минутку. Он приходил в школу, встречал её с работы, вечерами допоздна сидел в их избушке, водил Таню в кино и однажды пришёл с ней на танцы и сразу же пригласил танцевать. Анатолий тут же пригласил на танец меня и передал ей записку, сказав: «Я жду её на аллее». После танца, извинившись перед Виктором, я отозвала Таню из зала и отдала записку. Прочитав, Таня почти побежала, и я едва успевала за ней и остановилась в начале аллеи, в другом её конце. Освещённый луной, как тень, маячил Анатолий.

Как только они увидали друг друга, тут же понеслись навстречу. Они летели, как птицы, с поднятыми вперёд к верху руками. Ничего подобного в своей жизни я больше не видела. Это была какая-то потрясающая энергия… Они парили, протянув друг к другу руки, и в этом порыве обнялись и замерли в поцелуе… Но не надолго… Таня вдруг отстранилась, что-то сказала ему, и, повернувшись, каменным изваянием двинулась ко мне навстречу. Анатолий сразу поник, шатаясь, как пьяный, ушёл в темноту…

Я, потрясённая этой несправедливостью, не зная кем созданной, разрыдалась, как дитя, и сразу, не заходя в зал, ушла домой. Таня, молчаливая и бледная, пошла туда, где её ждал Виктор.

Через несколько дней под напором родных и мамы, мучимая раскаянием за своё предательство, Таня согласилась на брак с Виктором. Но я думаю, что здесь сыграла роль её доброта: не могла она причинить боль человеку, который столько страдал с малых лет и, если подумать, был всё же одинок.

Я не видела свадьбы, потому что уехала далеко и вернулась домой только через 3 года. От подруг узнала, что Таня поселилась с мужем после свадьбы в хорошем светлом доме, по тем временам, доставшемся Виктору в наследство от родителей. Живут они мирно, на берегу Ипути, почти у самой воды. Виктор работает на бумажной фабрике рабочим, заядлый рыбак. Таня по-прежнему работает в школе, у них – двое деток: мальчик и девочка; и ещё сказали, что последнее время Виктор стал выпивать.

Анатолий от отчаяния и в отместку женился вскоре на пышногрудой блондинке-финансистке, которую прислали на работу в банк, девушке умной и энергичной. Они живут в своём доме, построенном самим Анатолием; он, как и Виктор, работает на фабрике. И у них – двое детей: мальчик и девочка. Анатолий очень привязан к детям, серьёзно занимается их воспитанием, не пьёт. Он возмужал и стал ещё красивее. Жена гордится им и души в нём не чает, и он отвечает взаимностью. Я вспомнила её, она ходила в танцевальный зал, и подумала: «От такой волевой девицы даже птичка не выпорхнет».

Вскоре встретилась я с Таней, торопилась и не заметила её. Она окликнула меня, мы обе обрадовались встрече. Таня почти не изменилась. Только красота её как-то затерялась в лёгком сером пальтишке и платочке. Так в нашем городке одевались все замужние женщины. Но посмотрев на её лицо и фигуру, сразу поймёшь, что перед тобой женщина редкой красоты. Вот только кисти рук, на них не было перчаток, красивые, как и прежде, чуточку обветрили и загрубели от домашней работы. И после нескольких восторженных слов, видя, что я тороплюсь она сказала: «Приходи ко мне в гости, поговорим… Если у тебя есть ткани на платья, я сошью тебе по самой низкой цене.» У меня был штапельный отрез, и я весной пришла к ним в гости.