Мари Веглинская - Тени забытых пиратов. Повести и рассказы

– Я в холопы не нанимался.

И пошел своей дорогой. Потрясение для окружающих было столь велико, что никто даже не стал меня задерживать. А Бешеный остался стоять, униженный и оскорблённый. И смертный приговор был мне в тот момент уже подписан. Даже если бы я вернулся, в тот же момент вернулся, упал перед ним на колени и стал бы молить о прощении, он все равно не простил бы меня. Потому что публичное унижение состоялось. А никто и никогда не унижал его так, как это сделал это я.

С того дня для меня пошел обратный отсчет времени. Я понимал это. И чем дальше, тем больший ужас охватывал меня. Почему-то мне уже не хотелось самоубиться. Когда часовой механизм был заведен и пошел отбрасывать секунды и минуты моей жизни, как ненужные детали, я страшно захотел жить. Просто жить. Я словно проснулся после долгой спячки и ужаснулся тому, что происходило вокруг меня. Теперь Исмаил и Голова больше не поджидали меня после школы и в столовой не выливали мне на голову компот. Но каждый раз, проходя мимо, кто-то из них наклонялся и говорил мне на ухо зловещим шепотом «ты покойник». Записки такого же содержания я находил в портфеле или в почтовом ящике. Только два этих слова, никаких черепов, скрещенных костей, угроз, оскорблений. Только два этих слова. Сначала один, два раза в неделю, затем чаще, затем еще чаще. Эта была игра, изощренная и жестокая, которую придумал Бешеный. И я знал, знал точно, что сие обещание несомненно будет исполнено, причем руками Исмаила или Головы, которые ничего не понимали, но получали от этой игры ужасное удовольствие. Я знал, что когда Бешеный прикажет одному из них сделать это, тот не задумываясь выполнит. Не думая о последствиях. Потому что они находились под его гипнотическим влиянием, превратившись в управляемых роботов.

Сейчас, много лет спустя, я понимаю, что никто и не собирался меня убивать. Бешеный просто хотел наказать, унизить, размазать, загнать за плинтус, но не убить. Конечно, по морде мне непременно надавали бы, и надавали хорошо, но дальше дело не пошло бы. Хотя, кто знает, чем бы все закончилось. Иногда события выходят из-под нашего контроля, и мы более не в силах совладать с ними. Где-то там, наверху, Некто, всевидящий и всемогущий, вдруг в пух и прах разбивает все наши планы, и продуманные заранее детали оказываются ржавой трухой. Собственно, так оно и вышло. Да и кто знает, что было бы для меня страшнее – смерть или унижение. Потому что за унижением непременно последовала бы смерть, вот тогда я точно забрался бы на 14 этаж и прыгнул навстречу ветру и бездне.

Наконец записки стали сыпаться каждый день и как кульминация на моей двери написали мелом: Ты покойник. Это в ужас привело бабушку, она хваталась за сердце и капала в чашку валокордин.

Вечером отец позвал меня в свой кабинет.

– Что происходит, Дима?

Он смотрел на меня строго и внимательно, и впервые за долгое время я вдруг увидел в его глазах тревогу за меня и любовь, да, да любовь. Наверное, они всегда там были, да только я не замечал. Но почему-то от этого не стало легче, и я возненавидел его еще больше. Сначала мне захотелось выбежать из комнаты, но я вдруг, сам не зная почему, сказал:

– Да ничего особенного, папа. Просто кучка подонков обещала меня убить и несомненно сдержит свое обещание?

– Подожди, сын, ты серьезно?

– Конечно.

Я постарался придать себе равнодушный вид.

– А почему ты не говорил раньше? – отец вдруг встал, достал из стола сигареты, открыл окно и закурил.

Для меня это стало новостью.

– А зачем? – спросил я, раздраженно и зло. – Чем ты мне можешь помочь?!

– Если подумать, то могу.

– И чем?

– Ну, например, мы сейчас соберемся и пойдем в милицию, напишем заявление.

– На кого? На Бешеного? – я засмеялся, как мне показалось демоническим смехом, на самом деле это был истеричный подростковый смех. – Да у него все схвачено! Или на Исмаила с Головой, которые давно на учете? Все, папа, мне кранты! Никто мне не поможет, слышишь, никто! Только если бог на веревочке как в древнегреческих трагедия.

Отец посмотрел на меня внимательно и спокойно ответил:

– И такое бывает. Так ты говоришь Бешеный? Ну и где будет происходить сиё действо?

– А тебе что за дело, к ментам пойдешь? – его ироничный тон определённо напряг меня, он мне не верил, или ему было безразлично. – Не переживай, тебя и так пригласят на опознание моего трупа.

Отец рассмеялся.

– Исход битвы никогда не известен заранее, независимо от количества участвующих с той или другой стороны. Все зависит от тактики.

– Что ты придумаешь? Какую такую тактику? Может, морду им набьешь? Ты! Вот потеха-то будет! Посмотрю я, как ты с ними справишься! Ты же слабак! Хилый жалкий слабак, да тебя любой с одного удара уложит!

Я выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью, упал на кровать, не раздеваясь, и зарыдал. Мне было безумно себя жалко, и отца тоже жалко и очень стыдно, что я так нагрубил ему, сказал такие гадости, а потом так в одежде и уснул. Мне снилась мама. Она сидела рядом на кровати и улыбалась. Я даже не понял, что это был сон, настолько мама была реальна. Она наклонилась, поцеловала меня, а затем погладила по голове и сказала: «Спи, мой сыночек. Папа тебе поможет». И там, в этом полусне, полуяви, я вдруг понял, что уже почти забыл ее голос, и вдруг он прозвучал так отчетливо и спокойно, и мне стало легко и хорошо, и там, во сне, я ей поверил и впал в забытье.

Час икс был назначен на вечер субботы. В пятницу Исмаил подошел ко мне и сказал.

– Завтра на пустыре, что на востоке за городом, в 5, понял? А не придешь, мы и тебя, и папашу твоего, и сеструху твою того. Понял?

Я молча смотрел на Исмаила и ничего не отвечал.

– Так ты понял?

Я видел, как сжались его кулаки, как он хотел меня ударить, но, видимо, было не позволено. А я молчал и ничего не отвечал.

– Так ты, гнида, понял? В последний раз спрашиваю?

Я упрямо не говорил ни слова и смотрел Исмаилу прямо в глаза, как любил делать Бешеный. Я видел, что он нервничает и злится.

– Я тебя, тварь бл… я, еще раз спрашиваю, понял ты или нет? – теперь он уже почти кричал.

– Ты уж спросил в последний раз, а это после последнего, – ответил я и пошел прочь.

Но Исмаил догнал меня и схватил за рукав.

– Ты понял.

В ту ночь я не спал ни секунды. Поначалу просто не мог, а потом уже не хотел. Быть может это была последняя ночь в моей жизни, а я ее просплю. Я открыл окно, сел на подоконник, свесив ноги на улицу, и посмотрел на небо. Оно было чистым, без единого облака. Кое-где были видны звезды, и даже Большая Медведица бледно вырисовывалась на городском небосклоне, если приглядеться. В какой-то момент открылось соседнее окно в комнате отца, и я почувствовал запах табака и понял, что он не спит. За окном был май, где-то далеко пели птицы, и теплый ветер доносил дурманящий дух цветущей черемухи. Учебный год подходил к концу, и я почти выправился, во всяком случае по физике и математике имел твердые четверки, а по химии даже 5. Все как-то начинало налаживаться, и вдруг так не кстати мне предстояло завтра умирать. А может убежать? Куда? Что я буду делать? Да и бежать, как последний трус, я не мог. Смерть так смерть. Я подумал об отце, бабушке, сестренке. Мне стало невыносимо всех жалко. Как справятся они с еще одной смертью, когда та, мамина, еще не успела забыться? Наверное, я виноват перед ними. Очень виноват, но теперь уже ничего не изменишь. Я тихонько прокрался на кухню и поставил на плиту чайник. Неожиданно вошел отец: