Варвара Уварова - Неразрывность. Хроника двух перерождений

Стареть я, что ли, начал? Раньше смешно было смотреть на всё это. А теперь злоба какая-то берёт, морализм глупый лезет…

Просто тоскливо и мерзко с такими работать. Пустые, грубые и эгоистичные люди. Они живут, закидывая в дыры своих душ всё новые и новые удовольствия, тщетно пытаясь обрести хотя бы подобие счастья. Только кто им объяснит, что счастье к внешним обстоятельствам имеет мало отношения?

А ещё тоскливее, что общество этих людей элитарно. Что каждая девочка мечтает быть настолько красивой и изысканной, чтоб по праву занять своё место рядом с очередным денежным мешком и жить «долго и счастливо» без возможности расслабиться, потому что неизменно будут женщины и симпатичнее, и моложе. А каждый мальчик ищет возможность нажиться любым способом, чтоб быть окружённым такими восхитительными женщинами, которым без своих денег он совершенно не нужен.

И как будто не существует на свете пожилых безымянных поэтов, что по ночам гуляют в соломенных шляпах, играя с припозднившимися прохожими в шахматы. Или художников в вечно испачканной красками одежде, со странными манерами и отрешёнными взглядами, маниакально ищущих красоту в окружающем. А учёные, что ценой времени всей своей жизни толкают прогресс вперёд? Где эти люди? Почему отовсюду на нас смотрят пустые и самоуверенные лица актёров, бизнесменов, политиков?

Сейчас не в моде созидать. Детей с младых ногтей воспитывают, что надо создавать, чтобы потреблять. Хочешь получить какую-то вещь – заработай на неё. Отсиди положенное время на ненавистной работе, пошевели конечностями, сделай опостылевшую, непонятную, ненужную тебе работу… И получи деньги, которых достаточно никогда не будет, и ты будешь вынужден всю жизнь жить от зарплаты до зарплаты.

Хочешь зарабатывать больше? Создай свой бизнес! И всё равно, что это будет, лишь бы дело приносило деньги. Ты станешь его рабом, забудешь про покой и сон, будешь прятать по углам собственного дома огнестрельное оружие. А ради чего? Ради того, чтобы однажды обнаружить, что желания типа «купить» не бесконечны?

Так и во всём остальном. Хочешь семью? Найди женщину, подари ей цветы, своди в ресторан, сыграй свадьбу. Всё, ты заплатил за неё, остался только ежемесячный взнос на самообслуживание. И ты можешь неограниченно пользоваться всем спектром услуг: уборка, секс, воспитание твоих детей… А женщины, наоборот, за работу по дому и услаждение мужа покупают возможность не работать. И семьи рушатся, потому что ничего не было в них, кроме потребительских отношений. Люди продают свои тела, своё время, свои души, чтобы получить то, что никогда не сделает их счастливыми.

Дёшево продают, дёшево!

Есть только один способ вырваться – задуматься. Только задумываться страшно. Потому что сделать это – значит, отречься от всего, чем жил много лет, от принципов, которыми руководствовался, от всего, во что верил. И, главное, что придёт взамен? Пустота, сосущая и страшная бессмысленность бытия и отсутствие иллюзий по поводу собственной ценности. И свобода. Потому что отныне можно самому решать, что важно. И как сложится твоя судьба.

И после раздумий для меня поменялись местами цели и средства. Много лет я потребляю, чтобы создавать.

Разве какой-нибудь учёный с крошечным окладом, работающий в разваливающемся здании на оборудовании середины прошлого века, делает это только потому, что ему больше идти некуда? Вряд ли. Он сидит в своей лаборатории, отрешившись от окружающего мира, окунувшись с головой в расчёты и теории. В его мире нет иной жажды, кроме жажды дать шанс на существование тому, чего пока никто не видит, кроме него. В своей лаборатории, как в маленькой вселенной, он местное божество, вольное мановением руки и мысли созидать и разрушать.

Я потёр лоб и вымученно улыбнулся в пустоту мастерской. Что-то я ворчать много начал, какие-то отвлечённые теории строю, как оторванный от жизни старик. Ну и что, зато живу так, как мне хочется.

Я отказался от высокооплачиваемой работы, которой не хотел заниматься. Переехал в этот город и устроился на нерегулярную работу, чтобы у меня было больше времени на свои дела. Благо помогло спортивное прошлое. Иногда, правда, перепадают заказы на портреты, но я обычно не слишком много за них получаю. Картины, которые писал не на заказ, я зарёкся продавать. Они в материальном мире хранят осколки моей души. Я сознательно отказался от семьи и серьёзных взаимоотношений, потому что ни одна женщина не будет счастлива, если она лишняя в мире мужчины, ни один человек не заслуживает друга, которому наплевать.

Через полгода после переезда, когда бытовые дела наладились, я заметил, что стал рано вставать, потому что больше не было необходимости выдирать себя из-под одеяла – мне захотелось просыпаться и проживать каждый день. Через год заметил, насколько не пресыщенный изобилием человек радуется любой материальной мелочи: поймал себя на том, что радуюсь новым брюкам сильнее, чем когда-то радовался новой машине. У меня пропало ощущение, что я теряю время, потому что больше я его не терял.

Я стал гулять по улицам, внимательно следя за прохожими, выискивая отражения мыслей и чувств на каждом лице. Я разговаривал с незнакомцами, искал странных приключений и встреч. Я был открыт миру и пытался заставить мир быть открытым ко мне. Но люди оберегали свои крошечные, заплесневелые мирки. Меня часто не понимали, ругали, боялись, пару раз я даже был бит. Но меня это не волновало. Мне было всё равно.

К сожалению, пока я боролся с миром за собственную свободу, я совсем забыл об одной очень существенной детали – одиночестве.

Когда я почувствовал, что рамки и ограничения, которые устраивают общество, мешают смотреть и видеть, думать и мыслить, делать и создавать, что они натирают душу в самых нежных местах, я решил этими рамками пренебречь. Выйти за них. Сломать, наконец. И стать самим собой.

И я оказался не готов к тому, что я такой, какой есть на самом деле, просто никому не нужен. Одних начал напрягать мой излишне пристальный взгляд. Решили, что я увижу что-то лишнее, если буду смотреть на них немного внимательней. Многие люди привыкли к мимолётному взгляду, которым обычно проверяют, смотрит на них собеседник или нет. Они воспринимали других как штативы с прожекторами глаз. Эти прожектора, пыша жаром, ежесекундно нависают над ними своей стеклянной тяжестью, а они, как артисты на сцене, ярко освещены вниманием других людей. Только сам артист ничем не отличается тех, кто освещает его своими взглядами.

Хм, интересная идея, могла бы получиться хорошая инсталляция.

Других стали не устраивать мои новые ориентиры. Некоторые бывшие друзья во время ночных посиделок на кухне с пеной у рта доказывали мне, что нужны деньги, нужна карьера, нужны женщины, а иначе я просто неудачник и у меня нет никакого будущего. Только проблема в том, что всех нас после смерти положат в ящик, а будут ли у этого ящика серебряные ручки, мне, в общем-то, неважно.