Варвара Уварова - Неразрывность. Хроника двух перерождений

– Извините, не подскажете, во сколько у вас заканчивается смена?

Парень хмуро повернулся ко мне.

– Через пятнадцать минут.

– Спасибо.

Я взял дождевик и вышел на улицу. Город был затоплен живой тишиной и молочным туманом. Восходящее солнце нежно расцвечивало его, даря лёгкие оттенки всех цветов радуги. Оставшиеся после ливня лужи отражали спящие дома. Всё вокруг дышало таким отдохновением и такой безмятежностью, что казалось, будто я вышел из двери прямиком в сказку. Ещё пара шагов – и туман расступится, и откроется прекрасный замок, в самой высокой башне которого спит принцесса, цвет кожи которой нежнее цвета этого голубоватого тумана, а румянец – совсем как заря, разгорающаяся на востоке. Её платье соткано из лучей утреннего солнца, а глаза, ещё скрытые под беспокойными ресницами, голубые, как небо после дождя… Такие, как у этой девочки-официантки.

Я пошёл в обход здания, чтоб поймать взглядом ещё раз эту принцессу, которая много жизней назад лишилась своего королевства. Во дворе, где вдоль обшарпанных стен протянулись гнутые водосточные трубы, возле выкрашенной зелёной краской железной двери стоял мусорный контейнер. Я высунул голову из-за угла и начал ждать.

Она появилась минут через пять, в наброшенной на плечи куртке, с сигаретой в руке, и села на пороге. Я спрятался поглубже и почти не видел её, зато в утренней тишине прекрасно слышал скрип мокрого песка у неё под ногами и шорох одежды.

Двор молнией пересекла трёхцветная кошка. Она подбежала к официантке и жалобно мяукнула. Я прислонился спиной к стене дома, закрыл глаза и весь превратился в слух.

– Ну чего ты мяучишь? Нет ничего для тебя.

Кошка снова мяукнула.

– Ну прекрати, у меня правда ничего нет!

Кошка мяукнула ещё раз.

Недолгая пауза.

Едва слышный щелчок. Окурок полетел на землю.

– Ладно, – вздох. – Жди, сейчас принесу.

Шуршание одежды. Скрип петель. Звук хлопнувшей двери.

Тишина, нарушаемая только шлёпаньем капель с карниза.

Скрип петель. Её чуть учащённое дыхание.

Послышалось тихое чавканье кошки.

– Неуютно тебе жить на улице, но зато никто и за хвост не дёргает, – её голос был тих и грустен. – Гуляешь где хочешь, спишь где хочешь, делаешь что хочешь. И ничего тебе за это не будет. Наверное, здорово быть кошкой. Даже бездомной.

Я открыл глаза. Какая же она дура! Неужели у неё не было больше никаких мыслей при взгляде на бездомную кошку? Только жалость к себе и зависть? Неужели я всё выдумал:

и тепло в её глазах, и тоску? Я прокрутил всё, что видел этой ночью, ещё раз. Нет, всё правда было. И боль, и грусть, и тепло. Но что их породило? Эгоизм, жалость к себе и зависть?

Да какая мне разница? Это же не делает проявления её чувств менее выразительными. Неосознанная жестокость ещё никогда не портила диких животных. Да, изнутри она ничуть не интереснее её ровесниц. Но она каким-то чудесным образом сумела остаться естественной, не превратиться в чьё-то искусственное и выхолощенное подобие, в погоне за идеалом ещё не потеряла своё обаяние. Это мой шанс поймать её красоту и оставить её на холсте навсегда.

Я услышал, как хлопнула дверь. Она зашла обратно в ресторан. Через несколько минут она пойдёт домой. Я повернулся и пошёл по улице вниз, к реке. Она не должна меня видеть. По крайней мере сегодня.

Дома я сел за эскизы и, признаюсь честно, не смог передать ничего из того, что меня так впечатлило. Это была не она. Я просидел за этюдником всё утро и часть дня, прежде чем смирился с неудачей.

Ничего страшного. Я умею ждать.

Я открыла глаза и глубоко вздохнула. Рассеянный белый свет заливал комнату. Было душно и жарко, как в тропиках. Я подняла руку и провела ладонью по голой коже живота. Тело после неестественно глубокого сна двигалось плохо, как будто успело умереть и окоченеть. В духоте я вся покрылась липкой плёнкой пота, которая почти не давала облегчения. Наоборот, было ощущение, что меня хотят приготовить в собственном соку.

Я посмотрела на будильник. До того времени, когда я планировала проснуться, оставалось ещё два часа. Но жара сделала своё дело: лежать на горячей, сыроватой от пота простыне было неприятно. В сон уже не клонило, а от долгого лежания в постели грозила разболеться голова. Пришлось вставать.

Я уныло побрела в душ, надеясь хотя бы на время облегчить себе жизнь. Прохладная вода принесла истинное наслаждение, но духота очень скоро снова взяла своё. Пока я завтракала лениво слепленным бутербродом, невесёлые мысли бродили в моей голове. Сегодня был выходной, и я не знала, чем заняться. Срочных дел не было, несрочные делать не хотелось, важным уже ничего давно не казалось, а в душе не рождалось даже призрачного интереса к чему-либо. Я уныло перебирала в голове различные занятия, но в душе всё равно была муторная тишина.

Значит, надо просто как следует расслабиться. Я надела шорты и майку, которые мне когда-то оставил один из моих бывших парней. Давно хотела пустить их на тряпки, но лучшей одежды для такого настроения, когда хочется быть как можно более некрасивой, я так и не нашла. И, спустившись вниз, села в свой новенький автомобиль. Он встретил меня весёлым блеском на своих вишнёвых боках и запахом нового пластика в салоне. Только в машине я вспомнила, что надо бы позвонить Ане и предупредить, что я еду к ней. Но я была уверена, что она не будет против моего визита, не занята и, как всегда, сидит дома.

Я набрала номер и повернула ключ зажигания. Трубка отозвалась протяжными гудками, потом в динамике что-то захрустело.

– Алло, – сказала я.

– Алло, – ответил голос на той стороне.

– Привет. Я сейчас подъеду к тебе, ты не против?

– Да нет. Ты где?

– Только из дома выезжаю, – ответила я. – Через пятнадцать минут буду, жди меня.

– Хорошо, чай пока поставлю. Давай, жду, – из телефона понеслись короткие гудки.

Я привычно перехлестнула себя ремнём безопасности и проверила документы. Я любила свой автомобиль. Может быть, он не был так крут, как большие иномарки, но на нём всегда можно было найти место для парковки, и в нём всегда хватало места для необходимых вещей. Честно говоря, меня ужасно раздражали люди, которые, садясь в мою машину, начинали охать – какая, мол, она тесная, и рассуждали, что за те же деньги можно было приобрести и получше. А моя машинка всё слышала. В такие моменты мне было ужасно за неё обидно, и я тихонечко гладила её пальцами по рулю и мысленно говорила ей: «Ты хорошая. Ты самая лучшая». И этим людям больше не предлагала своих услуг.

На светофоре образовался небольшой затор, так как дачники потянулись из душного города на свои огороды пораньше, чтобы не попасть в пробку. Я отвлеклась от дороги, сделала громче радио. В эфире звучала одна из самых моих любимых песен. Я кинула взгляд на дорогу, убедилась, что никто никуда не едет, и, закрыв глаза, откинулась на спинку. Парень пел о любви. Эта романтичная музыка и красивые слова вызывали во мне небывалый отклик. Мне так хотелось любить. Мне хотелось лететь к кому-то, желая его увидеть, желая его обнять. Мне хотелось чувствовать его взгляд не себе и читать улыбку в этом взгляде. Мне хотелось чувствовать прикосновения его рук и целоваться, целоваться, целоваться…