Антон Лосевский - Якобы книга, или млечныемукидва

Прежде чем начать рассказ о моих обязанностях в РЦСЧОДН, Молодой, откатившись на стуле с колесиками к сейфу, вынул оттуда почтовый конверт и протянул его мне. В конверте, судя по характерному шелесту и указанной ручкой шестизначной сумме, находились деньги. «Это так, задаток», – небрежно бросил Молодой, хотя обозначенная сумма составляла в среднем полугодовую мою зарплату на прежних работах. Это здорово подкупало.

И вот Молодой, вальяжно закинув руки за голову, вполне свободно распространялся об удивительной миссии «Расчетного центра», рассказывая, что РЦСЧОДН – это старая система государственно-частного партнерства, активно действующая по всей стране, и не только нашей, и занимающаяся изъятием денежных излишек у населения, с последующим перераспределением среди «настоящих людей». Для этого на первом этаже плодотворно заседает теоретическая группа. Тамошние специалисты изучают «пределы терпения населения», а также «прорабатывают перспективные темы», поскольку прогресс не стоит на месте, а методик и практик изъятия заначек становится год от году все больше и больше.

Зачем это нужно? Все просто. Давно уже научно доказано, что чем выше благосостояние населения, во всяком случае, в нашей стране, тем больше у народа возникает всякого рода капризов, желаний жить еще получше, а отсюда и вредные порывы, вроде сменить бы власть, поставить ее на контроль, заставив быть подотчетной и управляемой. А вот этого-то допустить никак нельзя! Конечно, определенная масса таких смутьянов была, есть и будет всегда, но задача РЦСЧОДН заключается как раз в том, объяснял мне Молодой, чтобы масса эта не становилась критической. Ну что тут непонятного: пока основная часть населения занята делами насущными в режиме выживания – поиском денег на завтра, на новый обязательный учебник для детишек, погашением кредитных займов и т.д.д.д.д.д. – держава будет стоять, как стояла веками, ибо на том и стояла.

– Но ты будешь заниматься практикой, – не стал развивать тему Молодой, безболезненно переходя на «ты», потому как я уже безвозвратно становился своим в доску парнем, посчитав, видимо, что можно не продолжать сыпать примерами, и без того уж все очевидно.

Затем мне было предложено на выбор несколько направлений, которыми я в теории могу заниматься практически.

– У нас тут на этаже четыре отделения, на первом, как я уже говорил – теоретики, все дипломированные социологи, тебе это не подойдет, а на третий этаж нужен особый допуск, туда пока рановато. В общем, подумай-ка, в каком направлении тебе будет сподручнее работать: «уличные лохотроны», «автомобильные подставы», «мобильное разводко» или «ЖКХ-технологии».

Не могу сказать, что я был в восторге от любого из этих предложений, понимая, что везде, судя по всему, предстоит заниматься сомнительной деятельностью, не слишком близкой моему мировоззрению и всему предшествующему жизненному опыту. Однако отступать было некуда, договор уже подписан, а ситуация обязывала к выбору из озвученного перечня. Проговорившись, что имел некогда опыт работы продавцом-консультантом в салоне сотовой связи, я остановился на «мобильном разводко», хотя и честно признал, что имею достаточно смутное представление о таких вот разводко.

Пообщавшись с Молодым еще минут десять и открыв для себя много нового, пусть о многом из этого нового давно догадывался, я выразил готовность приступить к работе.

– Тогда пойдем, покажу тебе рабочее место, заодно и с Минором Камонычем зазнакомлю, он там за старшего, – поманил меня Молодой.

И мне не оставалось ничего, кроме как поманиться.

Молодой уводил меня вглубь по коридору, открывая следующие двери и тайны дома, в котором сравнительно честно отнимают деньги у и без того не особо богатого населения. Вот мы миновали дверь, на которой я успел прочесть табличку «GKH-technologies», затем еще какую-то, я не сумел разобрать надпись – Молодой оказался крайне шустрым стариком, а потому мне приходилось даже поспевать за ним. Так мы добрались до деревянной двери с золотистой табличкой «Mobile razvodko». Это невольно наводило на мысли, что отечественная страсть подражать во всем Западу, похоже, неискоренима, вот и здешние офисеры не избегли подобного подражательства, хотя, как известно, на уровне риторики Запад в таких кругах принято всячески осуждать, отзываясь о нем нарочито снисходительно, а впрочем, как и о Востоке. Вспомнилось отчего-то, как моя же бабуля на днях стращала ссылкой в туманы Лондона, если я вдруг ослушаюсь ее мудрого совета работать в РЦСЧОДН.

В ту минуту Молодой, поведенчески преобразившись в услужливого дворецкого, наигранно распахивал передо мной дверь в странную действительность, куда я, перетаптываясь, и вошел. На меня тут же уставились разнообразные лица будущих коллег, по которым легко угадывалось, что к незнакомцам здесь не привычны, да и в целом это явно не то место, где встречают посторонних или же ждут своих постоянных клиентов.

– Прошу любить и жаловать – это наш новый разводящий, Никита Никольский, – громогласно, по-гусарски, выкрикнул Молодой.

Откровенно говоря, сочетание слов «Никольский» и «разводящий», в такой пикантной близости друг к другу, – изрядно резануло слух. Всю жизнь я сам, как мне всегда почему-то казалось, был «разводимым», а тут, выходит, буквально в считанные часы после пробуждения выбился в «разводящие», уже получив за что-то набитый купюрами конверт.

Помню еще свои первоначальные опасения, что придется теперь усиленно отрабатывать эти вложения по полной программе, занимаясь отъемом у населения мобильных телефонов, с последующей перепродажей краденного на блошином рынке, потому как в моем персональном словаре глагол «разводить» устойчиво увязывался с бегающими глазами, дрожащими руками и неожиданно резвыми ногами уличных предпринимателей.

Однако манеры и одежды новых коллег быстро убедили меня в том, что здесь сконцентрирован совсем иной тип разводящих. Коллеги, вскакивая с рабочих мест, дружно жали мне руку, раскрывая свои имена. На ум даже пришла догадка, что рукопожатие носит здесь характер не столько приветственный, сколько корпоративно-ритуальный. Предсказуемо случилось именно то, чего я побаивался накануне: не менее половины из человек пятнадцати оказались Сашами и Лешами, а потому мне было весьма затруднительно в них сориентироваться. Среди дюжины парнишек-мужичков, годиков от 23 до 34, присутствовали и три дамы той же примерно возрастной группы, но лишь одну из них на первый взгляд я счел во многих отношениях интригующей.

Сам кабинет представлял собой вытянутую от двери до окна комнату, вдоль стен стояли друг против друга столы, а уже на них – прекрасные и могучие мониторы ручной работы. Мне указали на рабочее место, которое сразу показалось несколько искусственным и надуманным, будто бы спешно созданным специально под меня: уж слишком вплотную к дверной стене стоял стол. И только увидев аналогичный стол и с противоположной стороны стены, я отринул это подозрение.