Розалия Степанчук - Под чёрным крылом войны

Когда вернулись в вагон, обнаружили, что крыша прострочена дырками, как швейной машинкой. Теперь дуло и оттуда, особенно ночью. В соседних вагонах были жертвы – не всех малышей успели вынести.

До первого эвакопункта ехали двое суток. Там, специальная команда, увезла погибших в дороге детей и взрослых для захоронения.

Остальных покормили горячим супом без мяса, зато с капустой, картошкой и капелькой растительного масла. Детей предупредили:

– Ребята, кушайте помаленьку, хорошо пережёвывайте пищу, а то заболит живот и будет понос, а туалета в вагоне нет. – Но голодные и измученные детишки не прислушивались к этим советам, и торопливо выхлёбывали этот суп, прямо через край мисочки, не прикасаясь к ложке. Суп исчез быстрее, чем хотелось, и ничего другого не предвиделось. Надо было освобождать место для других страждущих, стоящих в очереди за супом.

Когда детей построили и повели в туалет, они увидели, как по «железке», протащили искорёженный паровоз, пострадавший где-то в пути во время бомбёжки.

Целую неделю, добирался эшелон с детьми до Свердловска, часто и надолго останавливаясь, и пропуская военные грузы. И всё это время, дети сидели на полу, не снимая верхней одежды, не умываясь и не причёсываясь, а ведь в вагоне были и девочки.

Но вот, наконец, эшелон прибыл в Свердловск. Его поставили на запасной путь. К вокзалу пришлось тащиться пешком, хорошо, что налегке. Только за самыми маленькими пришла машина.

Дети с ленинградского эшелона выделялись в толпе. Это были бледные дистрофики с потухшим взглядом, безучастные ко всему, что их окружало. Детей снова покормили супом.

Оказалось, что эшелонов с эвакуированными скопилось не меньше десяти. На станции стояли шум, гам и неразбериха. Все что-то кричали, доказывали, спорили, толкались, куда-то спешили. Одна толпа вклинивалась в другую, разрезая её, как волнорез. Сопровождающие охрипли от крика, призывая своих подопечных детей. Нина Ивановна с напарницей вела детей в здание вокзала, там им должны были сообщить место окончательного пребывания. И никто в том момент не мог знать, что никто из четверых друзей жить в детдоме больше не будет.

У Витьки Рюмина после супа закрутило в животе. Он увидел в стороне от перрона уличный туалет, и помчался туда, не успев сказать об этом Нине Ивановне. Он сидел над загаженной и зловонной дыркой долго, пока весь не переваренный суп, не покинул его кишечник. Бумаги в туалете, конечно, не было, воды в кране – тоже. Обессиленный, и пропитанный запахом туалета, Витька, пошатываясь, вышел наружу, и побрёл к вокзалу, надеясь отыскать свою группу. Но тут, его чуть не сшибла с ног, новая толпа беженцев, она закрутила его, как в водовороте, и Витька, совершенно ослабевший, присел к какому-то забору, теперь уже не зная, в какую сторону идти. Ему все здания казались одинаковыми. Он подумал:

– Посижу немного, и пойду искать своих. – Живот у него болел уже вполне терпимо, поэтому Витька, радуясь такому облегчению, задремал у этого забора, набираясь сил. Сидеть там было холодно и грязно, но перейти на другое место он уже не мог.

Его разбудил осмотрщик вагонов:

– Ты что это здесь расположился, как у себя дома на постели? – Пошутил он. – Откуда ты взялся и куда направляешься?

– Я только сегодня из Ленинграда приехал в детский дом, да пока бегал в туалет, потерял своих. Вы не знаете, где все наши?

– Вон оно что! Так ты из Ленинграда! То-то я вижу, что ты такой румяный, да толстый! – Витька невольно улыбнулся этой шутке. Правда, его улыбка напоминала гримасу тощей обезьянки.

– Так ваших, уже отправили электричкой в Первоуральск. Но ты не горюй. Я тебя посажу на следующую, а там уж ты и найдёшь своих. А пока пойдём-ка в бытовку, я тебя чайком напою.

В бытовке Витька смог, наконец, помыть свои грязные руки. Добрый дядя Сеня дал ему кусочек пирожка с капустой и стакан крепкого сладкого чая. От тепла бытовки, и от этой еды, у Витьки зашумело в голове, и он снова задремал.

– Ну, поспи пока, а как придёт электричка, я тебя разбужу.

В электричке было народа – не протолкнуться. Витька пробрался в тихий закуток, и присел на корточки, прислонившись к стенке. Осмотрщик, дядя Сеня, провожая его, дал ему с собой ещё кусочек пирожка в газетке, предупредив:

– Сразу-то не ешь, Витёк, потерпи, а то опять понос прошибёт. Ехать тут недалеко, чуть больше двух часов. Вот когда приедешь на место, на вокзале в буфете купишь себе чаю, вот тебе 3 копейки. И только тогда, помаленьку, съешь этот пирог, запивая чаем. Ну, бывай, парень, расти большой и здоровый! – И он, помахав рукой, отправился работать.

Когда проехали первый перегон, машинист по радио объявил:

– Приготовьте билеты к проверке, на линии контроль. Безбилетники будут доставлены в отделение милиции для составления протокола. Витька испугался – у него не было билета, и в милицию он не хотел. Увидев, что несколько человек направились к выходу, Витька полез за ними, решив, что это тоже безбилетники. Электричка остановилась, и Витька вышел на утоптанную площадку, вместо перрона. И было-то ему только 12 лет. Он понятия не имел, как правильно поступить, и действовал по наитию.

– Как же я тогда найду своих? – Вяло подумал он, потом решил: – Да ладно, не найду и не надо, не шибко это большое удовольствие жить в детдоме. Может как-то всё по-другому устроится. Если что, мне помогут найти мой детдом в Первоуральске.

Электричка покатила дальше. Витька осмотрелся. На этой станции была какая-то деревня. Он подошёл ближе к домам, кругом были глухие заборы и дворы под навесом. Маленькие окна недружелюбно смотрели на Витьку. Он не знал, что делать дальше. Просить милостыню он не мог, воровать – тем более, ведь он пионер. Размышляя, он, не торопясь, прошёл деревню и дошёл до речки. Присел отдохнуть и съел пирожок из газетки. Запить было нечем, но это ничего, зато, сыт. Настроение улучшилось, хотя, была вторая половина дня, а он так ничего и не придумал.

Витька медленно побрёл вдоль реки, она была ещё подо льдом, и от неё несло холодом, а он всё шёл и шёл по узкой тропинке, сам не зная, куда. Чем дальше он шёл, тем чаще он переводил дыхание, отдыхая. Что влекло его в эту сторону, он и сам не знал, и не думал об этом.

Наконец, он увидел какой-то домишко-не домишко, шалаш-не шалаш, какое-то строение, и пошёл туда. Дойдя до домика, Витька присел на пенёк возле невысокого деревянного столика, передохнуть и, надеясь, что его заметят. Голова его кружилась от усталости. Витька закрыл глаза. Ему казалось, что он пришёл на край света. На самом деле, от деревни Витька прошёл не больше километра.

Дверь открылась, и вышел старичок с ноготок, ростом почти как Витька, но с короткой бородой и косматыми бровями над колючими глазами. На нём была видавшая виды телогрейка и ватные штаны, заправленные в валенки с галошами. На голове – какая-то немыслимая, вытертая и порыжевшая шапка, из – под которой, торчали седые космы.