Сюлли Прюдом - Поэтические переводы

Поля уже распаханы в разрез,
там за дымом из каминных труб,
увидишь ты осенний свод небес,
на нём равнины замыкают круг.
На финише нас старость поражает,
в ней ты заметишь странные леса,
там щебет, пенье птиц нас удивляет,
а гимн осенний на ветру поёт листва!
Поэты находят больше скорбных нот,
творя стихи под лунным светом,
зелёный лес, как солнечный оплот,
их плач хранит неблагодарным эхом.
Пусть хлеб ласкает в поле борозда.
Мечта о мире, сильней, чем красота.

Ушла моя верная любовь. Я так хочу,
её оставить целиком в одном портрете.
Рисунок наивный, я ничего не удалю
и недостатки, что мне дороги, поверьте.
На заднем фоне, будто в старой паутине,
усмешка дилетанта становится сильней.
Её долгожданный облик на моей картине,
изображает прелесть, присуще только ей.
Подруга, знающая её лучше всего,
готова за нас сердцем дорожить.
Видение светится в глазах его,
рука художника не ищет, не дрожит.
Как в зеркале, картина отражает сути нить,
каждый луч её заставляет образ полюбить.

Я не могу ей это говорить
и слезу нет сил остановить,
улыбку от слезы кривит.
Ты лучше напиши признание,
им разожги моё сознание.
Болтай, хохочи и танцуй,
игра в запрете, не флиртуй.
Ты не красней нас что-то объединяет.
Мы не друзья и это нас разъединяет.
Уже вот целый час идёт,
а я с ней не могу уже общаться.
Пусть дружба до смерти доживёт,
ведь она жива и может улыбаться.
Я чувствую она с ума меня сведёт.
Если для нас язык непонятный,
а слезы недовольны тобой,
следовать за всеми давайте,
это единственный путь такой.
Будь счастлив на этом, прощайте!
Я видел, как два сердца воркуют,
как пара поющих птиц.
Перед рассветом тоскуют,
еще не увидев зарниц.
Разделим их, пусть ревнуют.
Разведём их при самом рождении,
из-за страха, что наступит день,
в их отсутствии, в недоумении,
уходящим в огромную тень,
без возможности в соединении.

Могла она излечить ребёнка своего?
Она любя страдала, боль стала сладкой,
сказала, что может умереть ради него.
Его голос сердце задевал украдкой,
но она восторгалась существом его.
Его шаг не такой, как у других мужчин,
если она слышала шум, что был рядом,
то краснела от эмоций и других причин,
когда особенно наблюдала взглядом,
он вниз смотрел и был неумолим.
Он знал, как с ней счастливым быть,
и смог бы украсить ей гробницу.
Цветок любви ей от сердца подарить,
но думал, что достаточно в темнице,
её жалостью своей боготворить.
Мать знала его больную томность
и видела весь скрытый мир его.
Он ей шептал, молясь безмолвно,
что хочет вместе быть всего,
под более весёлым небом, новым.
«Мама, это мысль моя, а не враньё.
Её образ остался в сердце нежно.
Сегодня это удовольствие моё.»
Мама шептала: «Это безумно,
ты не станешь близким для неё.»
Да, если слёз когда-нибудь причины,
из глаз скользят на розовую грудь,
станут понятны девушкам наивным,
рука не дрогнет, чтобы их смахнуть,
и чувствуешь себя в сердечном ритме.
В её душе, где мать моя и Бог один,
а на могиле благословение именам,
мой образ в Храме вдруг возник,
когда молились вы одиноко там,
я в твоих глазах, как видение не поник.
Я бы хотел её в рабстве у себя держать.
Её отход на небеса меня заставил ждать,
мне не хотелось бы там за ней летать,
воздух и почва для нас благодать.
Вот голос и шаги её мечтаю наблюдать.
Я полюбил бы похожую душу на тебя.
В тени цветок закрывается и дрожит,
умирая без поцелуя этого дня,
прошу тебя счастливой вместе быть.
За твою любовь, я обожаю тебя!

1.

Мы думаем о Смерти в её пределах,
у гробницы дорогого нам человека,
при паломничестве в этих стенах,
я представляю состояние поэта.
Вернувшись из темного места,
вторгаясь в похоронный обряд,
я хотел осознать суть процесса,
испытать на себе смерти страх.
Ощущения умилял поэтический дар,
который красоту и чувства открывал.
Сожаление и скорбь кидали в жар,
я сердцу своему никогда не лгал.
Если обаяние не жалкая наживка,
а искусство, игра, без веры путь.
Не бросай меня, я твоя прививка,
ты мне нужна, чтоб не утонуть.
Перед неизвестным разум отступает,
ты можешь его присутствием спасти,
загробный мир об этом ничего не знает,
между скрещёнными руками на груди.
Заткни завистников необдуманной мысли,
пусть их не разносят случайным эхом.
Я готов с акцентом речь безопасно нести,
доносить смысл с юмором и смехом.
Не бойтесь мертвеца обидеть на могиле.
Поэзия моя присущая обитель,
она в детстве была, как вторая колыбель
и до конца останется, как зритель.
2.

Я долго думал, глядя в темноту,
там звезды похожи на дальние костры,
где я пересёк загробную черту,
проникнув в потусторонние миры.
Я увидел множество существ, поверил,
что здесь есть удовольствия без слёз,
любовь без пыток, её кто-то соизмерил
и без сожаления с собой принёс.
У каждого есть множество страданий,
кто-то сломлен при малейшем толчке,
среди мобильных тысяч проявлений.
Жизнь это умирающий поток на земле.
С тобой жила одна определенность.
Ты хороша, я верил в это каждый час,
жизнь и плоть влекли влюблённость.
Любимый мертвец, ничто для нас.
Я не терплю, чего не знаю и боюсь.
Меня никто не слышит в этом склепе,
скоро обязательно сюда вернусь,
прощаться бесполезно и нелепо.
Тебя не полюбишь под землей,
тут нет возможности встречаться.
В эту ночь, ты была со мной,
я цвёл и не хотел с тобой расстаться.

3.

Я ничего не знал, даже твой возраст.
Наши дни шли до последнего вздоха,
ты не сделала неизбежным возврат
и не остановила время порока.
Никто не продолжил твой наземный срок.
Для тебя он связан с прошедшими годами.
Это твой неизменный и священный урок,
плоть твоя мертва, её нет больше с нами.
Уверен, другие не заметили это,
твой образ остался очернённым,
в моём сердце ты бессмертна,
но я без твоей памяти никчёмный.
Служу убежищем, стерегу твой покой
и сохраняю его, чтоб умереть не зря.
Я готов последовать сразу за тобой.
Память обещает не забыть тебя.
Ты долго остаёшься жертвой земли,
превращая в лохмотья сердца.
Я хотел бы открыть колумбарий,
где безопаснее, чем в гробницах.

4.

Жестами рук распространяя вой,
словом скорбным и прощанием,
апофеозом перед отходом в покой,
Бог предсказал все ужасы изгнания.
Импульс, фиксировал душу в полёте,
против небытия героический сдвиг,
с иглой в безумной игре на эшафоте,
когда маятник падает, забывается миг.
Свои сомнения в проблемах утопил,
их достаточно, чтобы меня обидеть,
на свои вопросы я ответ не получил,
хочу меньше думать и ненавидеть.
Учиться в моём возрасте не тянет,
знания не зреют, а только меркнут.
Бесплодный ущерб уже не исправить,
мертвые нигде не могут воскреснуть.
То что закрыто, испытать невозможно,
чтобы подняться, нет оснований,
если то же самое, но в новой форме,
к высшей звезде испытать ликование.
Меня не заставить поверить в ничто,
за все смерти, что любили другие.
Пожалей меня, я хочу знать существо,
но действуют неодушевленные глаголы!
Ни безумные догмы, что существуют,
ни голос Иисуса, забытый давно,
ни вы, кто нам мозги лишь фильтрует,
философией, в которой темно.
Ты смирилась, чтобы заткнуться.
Проб и ошибок меняет наука,
впадая в тайну, чтоб не свихнуться
и противостоять Ему! Какая скука!
Безусловно, жить феноменально!
Какое это имеет для меня значение?
Я утверждаю и говорю изначально,
но вы игнорируете моё влечение.