Елена-Есфирь - Самсон и Далила. Поэтические переводы Библии

Почему капризная Далила
Так пленила сильного Самсона,
Что собой гиганта покорила,
И над ним царила невесомо.

До смерти его отягощала…
Выведать секрет пыталась силы,
Ласками своими угощала,
Притворялась верною и милой.

Женщина по правде не любила,
Падкая была на звон монетный,
Серебро с пристрастием копила,
Выведав лишь код его секретный.

На коленях нежных усыпила,
С песней мелодичной колыбельной
Силача с притворством погубила,
Нежностью обманною обильной.

Ей открыл наивный тайну силы,
Что от чрева был он Назореем,
Что не стричься должен до могилы,
Так Господь испытывал евреев.

И спиртным не может увлекаться,
Рад вино соблазна в землю вылить,
Чтобы Богу верным оставаться,
Смог грехов объятия осилить…

Небом предначертано Самсону:
Жить без глаз, что страсти зажигали…
Предан и острижен, продан в зону,
Где огнём глазницы выжигали…

Болям от предательства нет мочи!
Больше не увидит той, что губит!
Только будет помнить её ночи,
И никто другой не приголубит,

На коленях, ласково и нежно…
Как язык отточен у блудницы!
Как же лаской умащён прилежно!
Сколько раз она ему приснится?

И гигант тяжёлый крутит жёрнов,
Мелет он муку железной силой,
И глядит во тьму, идя упорно,
И стирает образ, прежде милой.

Он в страданьях волю обретает,
И свободу под верховной властью.
Дух Святой над избранным витает,
Утешением заменит счастье…

Греет Бог болеющих, незрячих,
Тихо боль, неслышно отступает.
Память об объятиях горячих
Место покаянью уступает…

Отрастают волосы по плечи,
Свет в очах, как будто не слепые…
Божий мир никто не покалечит,
Незабудки в сердце голубые.

А враги потешится хотели
И полюбоваться на Самсона;
Привели, стоит презренный в теле,
В храме бога идолов – Дагона.

Жалкий, опозоренный, без силы
Подойдёт красавица Далила!
Ибо не забудут до могилы,
Как она гиганта ослепила!

Он красотки знойной не увидит,
И за белы груди не обнимет…
Мухи ослеплённый не обидит,
И перста вовеки не поднимет!

Так филистимляне помышляли,
Гордые деяния свершали, —
Божий план они осуществляли,
На живой истории скрижал

Он Судья, молчал и ждал, покуда,
Та, что обманула, подходила.
Как прекрасна лживая паскуда
И греха коварства воплотила!

Вот, тепла дыхание на шее,
Локон, меж её грудей играет;
Как она цветёт и хорошеет!
И упрямо сердце замирает…

Враз рука нащупала колонну,
Он упрётся, соберётся с силой!
Только б не коснуться её лона…
Ласки той, что нежности просила!

И другая рядышком колонна!
К мрамору отрадно дотянуться!
И соблазн отвергнуть непреклонно,
А былые чувства не вернуться!

Но прельщая шелестом одежды,
Вся в шелках, а перед ним нагая,
Подошла она, и молвит нежно:
Страсть горит во мне, не иссякая!

И со стоном, вырвать сердце легче,
И к лицу, губами припадая…
Шепчет: ты блудницей изувечен,
Только у тебя любовь святая!

Разве тело яд её калечит?
Как она искусно обнимает!
Купол на себя низвергнуть легче!
Душу тяготит и отнимает…

Ты, душа, умри моя! Со стоном,
Все оковы грешные свергая,
Тут герой обрушил две колонны,
Тысячи под храмом погребая!

Откуда в слабом естестве та мощь,
Чтоб ненасытно сердце волновать?
Что истину предал за грех и ложь,
Соблазнами затмилась благодать.

Зачем попался в сети колдовства?
Ты оплела коварством тёмных дел
С уверенностью, силой мастерства,
Чтоб ангельских созданий не хотел!

Как смеешь мои страсти возбуждать,
Вся ненависть, сквозь зрение и слух;
Когда любви мне не сумеешь дать,
А падшей ум до чувств высоких глух!

Раз я влюблен, а ты не заслужила,
Я обольщён, а ты заворожила!

SONNET 150
O, from what power hast thou this powerful might
With insufficiency my heart to sway?
To make me give the lie to my true sight,
And swear that brightness doth not grace the day?
Whence hast thou this becoming of things ill,
That in the very refuse of thy deeds
There is such strength and warrantise of skill
That, in my mind, thy worst all best exceeds?
Who taught thee how to make me love thee more
The more I hear and see just cause of hate?
O, though I love what others do abhor,
With others thou shouldst not abhor my state;
If thy unworthiness rais’d love in me,
More worthy I to be beloved of thee.

По 141-му сонету Шекспир

Поистине, глаза мои не лгут,
Коль подмечают тысячу изъянов,
Но сердце любит не за шёпот губ,
Хотя душа всё осуждает рьяно.

Не восторгает уши голос мне
И низменны твои прикосновения.
А на пиру, с тобой наедине,
Не предвкушаю сладостей мгновения.

И все пять чувств моих не говорят
Тебе служить, но глупенькое сердце
Меня в твоих рабов поставит ряд,
Надменности твоей открывши дверцу.

О небо, за какие прегрешения
Наказан я тобой, без исцеления.