Олег Демин - Вибрация

Сейчас этот трал был выпущен полностью и переполнен.

Уже давая команду выбирать, он понимал, что сделать это будет непросто. Если удастся вообще. Сеть, уходившая с легкостью, шла обратно с натугой. Можно сказать, не шла почти ни в какую. При всем исступлении, с которым рыба двигалась к кораблю, запрыгнуть на борт сама она не могла.

Капитан, команда и траулер находились в ста с лишним милях от ближайшего берега с огромным мешком за кормой, не в силах поднять его. И никого вокруг. Как ни обидно, но в данной географической ситуации оставалось только одно – стравить часть мешка и отпустить половину добычи. Легко сказать.

Извечная тема – быть или не быть. Рыбацкая упертость и разум, подсказывающий, что улов надо отпускать – все перепуталось. Капитан мучительно пытался думать, но в голове лишь крутилась фраза, услышанная в кино:

– На это я пойтить не могу.

Пока он маялся, море затихло. Небо, начавшее было светлеть, потемнело. Для начала осени это что-то значило, но никто не отреагировал. Тянуть, решил капитан. По метру, по два.

За историю судоходства не было случая, чтобы шторм оказался кстати. Как и болезнь, он всегда не вовремя.

Шквал налетел внезапно. Он был резким, мощным и продолжительным. Ударом, к которому не был готов никто, судно буквально прибило. Потом подняло на невесть откуда возникшей волне, оттащило в сторону и швырнуло вниз. От такой коварной атаки разметало не только команду, но и троса на лебедках. Трал стал неуправляем.

Радист потянулся к тумблеру, но тут же неведомая сила бросила его в конец рубки. Рука в полете задела регулировки, излучатель сменил частоту. Музыка, бывшая наяву или в сознании, пропала. А новая частота оказалась другой – не призывной и наркотической, за которой рыбы шли как сомнамбулы, а пугающей.

Косяк повернул обратно.

Корабль, взлетая и падая по налетавшим из мрака волнам, приобрел вдруг новый вектор в движении. Его ощутимо тянуло назад за корму. Это был трал, набитый пленниками, которые, желая сбежать, исчезнуть, прорваться – сделать хоть что-нибудь, лишь бы избавиться от нового, неприятного для них шума – налегали на каждую из ячеек снасти.

Подгоняемый ветром, траулер стал набирать задний ход.

Но это едва ли кто видел. Все смешалось – черные облака на фоне бортов, волны, ветер и шквалы брызг. Главное было держаться.

Сколько прошло времени, когда начали попадаться первые льдины, никто не заметил.

Озеро, расположенное в глубине Карельского перешейка, не имело названия. Это был географический феномен, о котором мало кто знал. При кажущейся доступности, если смотреть по карте, на деле оно считалось почти таежным. Окруженное полосой болот и каменистыми грядами, озеро не потеряло девственный вид даже за годы так называемой цивилизации. Помоек и свалок, досаждавших подобным местам, вокруг так и не появилось, как и других следов человеческой деятельности. Выглядело это не очень понятно. От магистральной трассы, ведущей из Петербурга на север, до водоема было несколько километров. Но съезд с шоссе почему-то отсутствовал, поэтому посещали его немногие. Любители пикников на джипах или кроссоверах не появлялись здесь, как и обычные отдыхающие, предпочитавшие хоть и общественный, но все же транспорт. Те же, кто освоил эти места, в душе удивлялись недогадливости остальных – достаточно было сойти с дороги и через пару часов ходьбы по пересеченной местности попасть на удивительные по живописности берега.

Людей на озере, как всегда, было мало. Только свои, любители глухих мест и воды. Способные жить в лесу без удобств и запасов, готовые, если что, помочь и спасти. А если надо, и морду набить.

Среди нескольких лодок, покачивающихся на воде, только одна выделялась особенной неказистостью. Все в ней выглядело неправильно. Рюкзак торчал как из задницы, а удочки свисали словно бы не с того боку. Не лучше смотрелся и сам рыбак. Чужаки, иногда забредавшие в эти места, одевались, как правило, одинаково – в яркие куртки с карманами, заметные даже при камуфляжных расцветках. И веяло от них не рыбалкой, а шашлыками и ценниками из магазинов. У этого же наоборот – случайная одежда, темные очки и что-то неопределенное на голове делали его похожим на шпиона из бедной страны.

Усугубляла картину и общая угрюмость, в которой пребывал незнакомец. Издалека ему можно было дать как двадцать лет, так и сорок.

Появился он здесь недавно. Встретили чужака поначалу без любопытства – мало ли кто забредает на выходные. Но выходные прошли, а незнакомец остался. Через пару недель рыбаки отчего-то забеспокоились. Несмотря на наличие лодки, рыбалкой пришелец не очень-то увлекался, а одеждой напоминал бомжа.

Бомжей на озере не хотелось.

Самозванец же, выставив удочку, смотрел на воду и обреченно пытался думать.

Интересно, что я здесь делаю… – мысль, появившаяся с утра, была единственной. Он напряг голову, размякшую после зноя с покачиванием на воде. Вместо воспоминаний появлялась лишь хаотическая ерунда: всполохи света, лица, отрывы по лестницам, вечеринки…

Руки непроизвольно подергали удочку.

На соседних лодках зашевелились. У новичка определенно клевало.

Воспоминания чужака говорили о том, что он молод и как минимум не в себе. Невзирая на путаницу, одно для начала он помнил – что зовут его Андрей Соколов.

Никакой амнезии, собственно, не было, скорее бардак и смятение от происходящего. Чем дальше он находился на озере, тем меньше что-либо понимал. Хотелось разложить все по полочкам и разобраться. Лучше это было делать с начала.

Он всегда занимался спортом. С самого детства – футбол, хоккей, лыжи… Остановиться на чем-то не получалось. В их поселке при воинской части спортивных секций попросту не было. В гарнизоне этого добра хватало, но поселковых туда не пускали. Все из неблагополучных семей, они плохо учились и хулиганили.

Андрей в этом плане был исключением, но под общую лавочку попадал.

Главной страстью был, конечно, футбол. Это занятие оказалось всем – увлечением, страстью и даже религией. В шесть лет Андрей впервые увидел, как взрослые, отставив в сторону алкоголь, раздеваются до трусов и носятся по поселковому полю между двумя воротами. В восемь лет услышал о Марадоне, Пеле и Аршавине. А в девять купил учебник юного футболиста.

Книжка была с картинками, и на первом месте там шел удар. Он состоял из двух важных разделов – расположения ноги и точности попадания. Андрей всю зиму прикладывал ногу к мячу, приучая себя к грядущему таинству. А весной, когда сошел снег, взял мел и нарисовал на соседском сарае ворота.

После чего принес мяч и долго целился. За белым тщательно выведенным прямоугольником просматривалась дорога в большой футбол.