Дмитрий Гаврилов - Американские горки. Рассказы и повести

Дважды из жалости переспав с квёлой, страдавшей болезненной бледностью заведующей отделом кадров, соискатель с успехом прошёл собеседование и отпахал на предприятии целых три года. Потом, однако, пришлось спешно уволиться: уж больно обрыдла ему составившаяся протекцию при трудоустройстве начальница. Несмотря на отнюдь не выдающиеся природные данные, она сделалась чересчур назойливой и часто, невпопад, пудрилась, так как очень хотела замуж. Но копивший на иномарку и малогабаритную студию в новостройке на стадии котлована сотрудник был абсолютно не расположен к пустым тратам на фату и букет невесты.

Тем не менее, уже следующей весной Никита Тимофеевич наивно посватался к Катеньке, заносчивой дочери неувядаемой примы театра юного зрителя Василисы Каземировны Дормидонтовой. Породнившись, зять намеревался через избалованное дитя подобраться к миллионам тёщи. Последняя в девяностые не без оснований считалась дамой сердца самого Автандила Техасского. Бандит держал общак Транснациональной преступной группировки и погиб при загадочных обстоятельствах, будучи признанным единственной жертвой Баб-эль-Мандебского метеорита.

Незамеченное никем, кроме Василисы Каземировны, малое небесное тело взорвалось в плотных слоях атмосферы над одноимённым проливом, когда по его акватории взад-вперёд на надувном матрасе курсировал криминальный авторитет, слывший среди братвы неисправимым эксцентриком. Не нашли ни трупа, ни воровских денег, которые законник никогда не выпускал из татуированных, по локоть в крови рук. В зоне катастрофы всплыли только дырявые плавки с приставшей, что не отодрать, обуглившейся мошонкой. И течением на берег выбросило именной свисток для отпугивания акул. Всё.

Дормидонтова приличественно понос и ла траур и вскорости переехала в элитный кондоминиум с потайным чёрным ходом и вышколенным консьержем на дверях, купила бронированный «Бентли» и завела сразу двух посещавших её по графику, не алчных, провинциальных альфонсов. Посему внешность у них не шибко была комильфо, и ударения в словах они ставили абы как, зато пунктуальные были до невероятности.

Да, появилась ещё у верной служительницы Мельпомены свирепая военизированная охрана, на пушечный выстрел не подпускавшая к хозяйке и членам её семьи подельщиков сгинувшего любовника с их дурацкими расспросами, подозрениями и предъявами.

Пообщалась же с Никиткой Катенька в интимном смысле близко из врождённой вредности и непреодолимого желания всегда и во всём идти наперекор матери. Родительница обстоятельно выбирала для дочери только состоявшихся кавалеров, чтобы, так сказать, не перед кем попало оголять свой бесценный бутон. А курва эта зажравшаяся, чёрт бы её побрал, вечно раскрывала свои объятия голодранцам без роду без племени, лишь бы насолить Василисе Каземировне, бившейся как рыба об лёд за счастье единственной кровиночки. Адюльтер с Никиткой – из этого ряда случай.

Как-то на закате, будучи слегка подшофе, прогуливался Никита Тимофеевич по парку высокой культуры отдыха, приводя в чувства вестибулярный аппарат после ураганной карусели, но по-прежнему вознамериваясь прокатиться на чёртовом колесе. Майская получка с новой перспективной работы заготовителем вторсырья приятно жгла ляжку и вк у пе с алкоголем рисовала в возбуждённом мозгу совокупления одно разнузданнее другой.

Тут молодой человек увидал на скамейке девицу, явно искавшую приключений на свою дорогостоящую попу. Об этом свидетельствовали едва прикрывавшая срам коротенькая юбчонка от французского кутюрье и толпа вооруженных до зубов телохранителей, оцепивших периметр и не дававших подойти близко. Пришлось орать на потеху согражданам:

– Сударыня, можно с вами познакомиться? – Никитка робко, без надежды на успех помахал рукой. – Тут я, тут…

– Пошёл прочь, щенок! – рыкнул, будто цепной пёс, самый солидный на вид бодигард и передёрнул автоматный затвор.

– С удовольствием, сударь! – приветливо ответила девица. – Немедленно дайте ему пройти!

Ермолаева со знанием дела придирчиво обыскали. Кроме единого проездного билета, мошны с купюрами и упаковки контрацептивов ничего не нашли, и плотные фигуры расступились на миг, чтобы впустить ухажёра в круг.

– Никита, – учтиво наклонил голову джентльмен.

– Катюха, – шмыгнула носом бестия.

– Очень приятно.

– А мне по фиг! – огорошила фурия. – Что, пошалим?

– А можно?

– В принципе, да, – потянулась, вздыбливая и без того стоячий бюст авантюристка. – Поехали?

– Можно ко мне в общагу. Там, правда, не ахти, – замялся молодой человек. – Зато душ горячий. Можно ещё в отель… Этот… Как его? «Ненасытный купидон».

– Я тебе что, ханыга, по клоповникам грязь собирать? – нахмурилась Катька.

– Нет-нет, что ты! – оправдался Никитка. – Просто мне больше н е куда.

– Во ты лошара! – игриво подмигнула вызывающе накрашенным левым глазом кокетка. – Что ж, значит, – ко мне.

– Почту за честь! – вытянулся по стойке «смирно» несостоявшийся танкист. – Постараюсь оправдать!

– А куда ты денешься с подводной лодки? – с чувством собственного превосходства констатировала принцесса и, будто Гитлер арийского подростка, похлопала по щеке своё новое увлечение. – Будешь моим Ванькой-встанькой, пока не надоешь! Едем, холопская морда!

Наутро, отработав, как Стаханов в забое, и оценив стоимость нажитого непосильным трудом домового имущества, Никитка поинтересовался, откуда дровишки.

– Мать богатая, – небрежно бросила наследница. – Очень!

– А-а-а, ясно! – присвистнул Никитка. – Кать, выходи за меня замуж!

– Ага, разбежалась…

Не прошло и тридцати секунд, как охрана выставила корыстного прохиндея на прохладную улицу, не позволив тому толком объясниться и замаскировать причинное место.

Шли годы. Оседлая ветвь семейства Ермолаевых постепенно редела. Сначала употребивший в обед отец устроил себе тихий час в луговых травах. Прилёг он в той самой низине, куда съехал его же многотонный бульдозер: шебутной водитель, отхлебнув лишку, напрочь позабыл про стояночный тормоз.

Трое из четвёрки Никиткиных старших братьев, окромя первенца Ермолаевых – Николки, вообще отправились в мир иной одномоментно. Они решили разбогатеть. Как разом решили, так разом и сгинули. А всё из-за тупости и алчности. Эти две людских слабости всегда по жизни бок о бок ходят. В общем, лет пятнадцать тому воспылали они лютой завистью к одному богатому пришлому, купившему в деревне с десяток заброшенных домов с приусадебными участками. Делец даже прибрал к рукам бывшие школу с почтой. И возвёл он, по мнению местных, фигню какую-то. Эко-деревней зовётся. Ну, фигня – не фигня, да только народец денежный со всех окрестных городов валом повалил за природной первозданностью и продуктами без пестицидов. За одну луковку, страшно сказать, сто целковых платили. Вот братья как-то ночью к этому мироеду и нагрянули пощипать малость. Да фермер-то не тюфяк оказался. Сожрал он, значит, волшебный орех Кракатук, схватил со стены острый меч-кладенец и отсёк всем троим башки ихние на фиг. В одну вон, самую несимпатичную, Васяткину, до сих пор соседская детвора на Хэллоуин свечку ставит.