Андрей Казаков - Аренда-2

Этот договор не подразумевал прекращения существования России как субъекта международного права и геополитической реальности, а также полного отделения провинций от центра. Он лишь предполагал передачу некоторых полномочий из центра в регионы. Но, благодаря действиям западносибирских сепаратистов, спустя три года Федеральные округа получили полную независимость. В результате значительная часть территории и национальных ресурсов вышла из-под контроля Москвы.

Замысел Путоранского соглашения не был настолько плох, как потом его представили историки Московской Руссии. Гигантской стране, занимавшей большую часть евразийского континента, сверхцентрализация наносила непоправимый вред. Федеральные власти взвалили на себя слишком много функций и уже не справлялись с грузом возникающих проблем. Управлять из одной точки обширного государства, несмотря на внедрение передовых технологий, становилось все труднее и труднее. Терялся контроль над большой частью отдаленных территорий, заполняемых иностранными мигрантами. Подписание соглашения о перераспределении функций являлось на тот момент единственной возможностью сохранить страну.

Поликарп Прокопьевич считался противником Путоранского соглашения. Еще до прихода к власти он, споря со своими оппонентами, призывающими выстроить отношения между центром и провинциями по западному образцу, говорил, что в нашей стране нет устойчивых традиций самоуправления, и предупреждал, что передача полномочий на местный уровень приведет к распаду государства. Ведь избранные или назначенные губернаторы озабочены всегда лишь проблемами собственного обогащения. Однако его доводы не были услышаны.

Став президентом Московской Руссии, он приложил немало усилий по восстановлению страны. Его стали называть «современным Иваном III» – «собирателем земель русских», и в настоящее время в состав государства, находящегося под его началом, уже входили все территории бывшей России, расположенные западнее Уральских гор.

Присоединение близлежащих областей и краев происходило по-разному. Одни из них, погрязнув в междоусобицах между правящими кланами, чтобы избежать дальнейшего бессмысленного кровопролития, сами пришли к Ватутину, с просьбой принять их в состав Московской Руссии. Другие – из экономических соображений. Но большая часть земель была присоединена в результате военной агрессии.

Расправив плечи, Поликарп Прокопьевич глубоко потянулся и зевнул. Потом, пригладив ладонью свои редкие рыжие волосы, повернулся к собеседнику и спросил:

– Ну, и что мне с тобой делать, Дима? Что?

Ответа не последовало. Все это время собеседник Поликарпа Прокопьевича сидел, уставившись в пол. Со стороны могло показаться, что он увлеченно рассматривает замысловатые узоры на персидском ковре, которым был выстлан пол в комнате.

– Что молчишь?

Дима обреченно вздохнул:

– Сказать нечего, вот и молчу.

– Что с тобой? Опять концентрацию потерял?

Впустив в комнату немного свежего воздуха, Поликарп Прокопьевич закрыл окно и вернулся в кресло.

– А с голосом? Что у тебя с голосом?

– Не знаю, – пожал плечами Дима. – А что с ним не так?

– Противный какой-то стал, как будто кто-то в оцинкованное ведро ссыт. Ты же раньше нормально разговаривал?

– Да я и сейчас вроде нормально разговариваю.

– Если бы нормально, я бы так и сказал. Бабский какой-то голос у тебя стал, баб-ский. Мне даже стыдно за себя.

Дима ничего не отвечал, по-прежнему уставившись в пол.

– Короче, так. Проколы мне не нужны, надеюсь, ты и сам это понимаешь. Поэтому, если форму потерял, значит, пора на пенсию. Мы тебя эвакуируем в тихое, спокойное место. Обеспечен будешь от и до. Я обещаю. Ну, естественно, чтобы язык за зубами держал.

Дима поднял глаза и удивленно посмотрел на Поликарпа Прокопьевича.

– Тебе, конечно, все равно никто не поверит, но мало ли что. Я, конечно, мог бы и иначе с тобой поступить, но за столько лет, ты же мне как брат родной стал, и держать тебя в дурдоме или еще хуже – отправить на тот свет – не могу. Хотя, может быть, и зря, – о чем-то задумавшись, добавил он. – Сентиментальный, видимо, стал. Но я так хочу. Это тебе такой мой братский грев.

После этих слов Поликарп Прокопьевич устало улыбнулся и поднялся со своего места. Следом встал Дима. Его выцветшие глаза были полны слез:

– Я не знаю, как вас благодарить! Спасибо вам, спасибо огромное, – Дима попытался заключить в объятия Поликарпа Прокопьевича, но тот уклонился, крепко пожав ему руку.

– Ну, что ты, успокойся, – проговорил он, провожая Диму до двери. – Я своих не бросаю, ты же знаешь.

– Вы не представляете, как я рад, какое это счастье было работать рядом и вместо…

– Забудь уже про это, Дима. Забудь. Я же тебе сказал.

– Поликарп Прокопьевич, вы же меня знаете, могила. Ни одна живая душа не узнает. Богом клянусь.

– Я верю тебе, Дима, верю. Все, у меня дела еще, после договорим, – кивнул головой Поликарп Прокопьевич и, вытолкнув собеседника в коридор, закрыл за ним дверь.

Потом снова сел в кресло и вызвал начальника охраны. Спустя минуту, в комнату вошел коренастый мужчина, примерно сорока лет, с наголо обритой головой, одетый в строгий костюм черного цвета и красный галстук. В левой руке он держал тонкую красную папку с надписью «Дублеры».

– Максим, что у нас там с подготовкой пятого номера?

– Все согласно графику.

– Как он себя чувствует?

– Отлично. Вчера прошел контрольный тест, результаты впечатляющие.

– Да, я смотрел. Даже не верится, что такое может быть… Я тут подумал, – Поликарп Прокопьевич сделал небольшую паузу, – ты свози его к Альбине, пусть она на него посмотрит.

– Ей говорить, кто он?

– Ни в коем случае! Сделаете вид, что я приехал проведывать бывшую жену. Пусть поболтает с ней, вспомнит что-нибудь.

– Хорошо.

– Только смотри, чтобы он там руки особо не распускал. Деловая беседа, и все. Понял?

– Так точно! А с этим что делать?

– Как и обговаривали. Предварительно стереть из памяти последние десять лет и подготовить к отправке. И с голосом его что-то сделайте. Это же невозможно слушать… Давно, кстати, у него такой голос?

– Да обычный вроде голос…

– Да какой обычный-то?

– Я внимания не обращал.

– Плохо, что не обращал.

– А может быть, его проще того… – Максим рубанул правой рукой воздух. – И вам спокойней. А то накуролесит.

– А ты на что? Приставь к нему человека надежного, чтоб не накуролесил. Да и нельзя мне его того… Мы же обговаривали уже. Такое сходство, не могу я, – отрицательно покачал головой Поликарп Прокопьевич. – Прошьете его, и все. К тому же он должен будет нам почву в Аргентине подготовить. Приедет спокойный, тихий, доброжелательный и щедрый, главное, щедрый человек. Поживет с полгодика, а может, и побольше. Пока мы всю легенду разработаем. За это время он там положительно себя зарекомендует. Люди к нему привыкнут, потянутся, а если что-то пойдет не так, то, в принципе, невелики потери. Ты меня понял?