Вера Капьянидзе - Город-мираж

Этажом выше окно тускло мерцало синевой телевизора. «И чего ей не спится?» – зло подумал Серега про бабку. У него уже подмерзали ноги, но встречаться с бабкой и разговаривать ему не хотелось. «Посижу еще, завтра не на работу, высплюсь», – подумал он.

У Сереги был замкнутый, угрюмый характер – подстать его внешности: хмурое, вечно озабоченное лицо с низким лбом, насупленные густые брови, из-под которых по-волчьи выглядывали маленькие серенькие глазки, тяжелый, словно рубленный топором подбородок и тонкие губы придавали его лицу выражение жестокости. Невысокого роста, сутуловатый, с длинными, мешающими руками, он здорово комплексовал из-за своей внешности, и с каждым годом замыкался в себе все больше. Несмотря на это, у него все же были девчонки и в армии, и после, но все это было совсем не то, как-то не зажигало, не будоражило. Все эти связи были недолгими, и все в них было обыденно, с неприятным осадком, с чувством вины, как после тяжелого похмелья. Он был уверен, что с Аидой все было бы иначе. В своих мечтах он был готов утопить ее в цветах, одарить самыми дорогими подарками, исполнить любое ее желание, да что там – желание, он за ней по горящим углям бы пошел босиком, если бы только позвала. «Такие женщины, – думал он, – рождаются один раз в столетие. Правильная женщина, не то, что нынешние молодые. Тем только богатых да крутых подавай. Нет, Аида не из таких. Столько лет промучилась со своим Пашкой! Такая женщина – надежный тыл. Вот и Матрену с тетей Галей не бросает, заботится о них, хотя кто она им, если подумать?.. И почему Бог при распределении ошибся: не тому ее предназначил? Это надо исправить».

И Серега начал действовать. Теперь он каждый вечер забегал к старой Матрене под предлогом, что ему надо позвонить Шурке. У них не было городского телефона, и они свободно, по-родственному пользовались соседским. Месяца через два Серега почувствовал, что лед тронулся. Аида пригласила его на чай! Через месяц эти чаепития и долгие вечерние беседы уже прочно вошли в их жизнь. А еще через полгода Серега осмелился пригласить Аиду на концерт какой-то заезжей московской группы. После концерта они долго бродили по усталому, затихающему городу, шелестя багрянцем опавшей листвы. То ли от любимого с детства терпкого запаха осенних костров, то ли от близости Аиды у Сереги удушливо ело глаза, трепетало сердце, и кружилась голова. Глупая рыбья улыбка, не сходила с лица. Он понимал, что выглядит глупо, но ничего не мог с собой поделать. «Хорошо, что темно, хоть Аида не видит моей рожи», – думал он.

Потом, уже в подъезде он несмело притянул к себе Аиду, потянулся к ней, отыскивая губами, и с ужасом думая, что вот сейчас придет конец всему: этому чудному вечеру, его мимолетному счастью, их чаепитиям с долгими разговорами… Но не в силах перебороть себя, отодвинуть приближение конца хотя бы на миг, наконец, нашел то, чего так долго и страстно желал…

– А я давно заметила, что нравлюсь тебе, – рассмеялась Аида, глядя на обалдевшего от счастья Серегу. – Все ждала, когда же ты, наконец, решишься.

– Да? – глупо улыбаясь, опять тянулся он жадными губами и осмелевшими руками к Аиде. – А что же молчала столько времени?

– Дурашка, – ласково теребя ему волосы, проговорила Аида, – ну, кто же должен об этом говорить?

Они простояли в подъезде чуть не до утра. Аида отдалась ему там же, в подъезде. Правда, получилось все как-то скомкано и глупо. То ли от неожиданно свалившегося на него долгожданного счастья, то ли от страха быть застуканными, Серега нервничал, торопился, и ничего толком не понял. С того вечера для Сереги началась новая жизнь. Он жадно ловил каждое ее мгновение, радовался каждому, дню, часу, минуте. У него изменилась походка, расправились плечи, и сам он, казалось, стал выше ростом. Даже осень с ее затяжными дождями, с беспросветным небом не угнетала, а приносила чувство умиротворения, навевала мысли о вечном, добром, мудром…

Позже они с Аидой создали целую конспиративную сеть. На работе Серега напросился во вторую смену и, если, возвращаясь с работы, он видел на окне у Аиды дурацкую кошку-копилку времен царя Гороха, значит, сегодня была его ночь. В такие дни Аида незаметно подсыпала димедрола в самогон Гале и в чай старой Матрене, и те спали без задних ног, пока они с Аидой на ее диванчике, втиснутом в кухню, занимались тем, чем и положено заниматься молодым, здоровым, полным любви и желания людям. Иногда Серега задерживался на этом диванчике чуть не до утра, а бабке бессовестно врал, про авралы на работе, про невыполнение плана. А по выходным они с Аидой ездили на заброшенную дачу ее подруги. Это были самые чудесные дни в его жизни. В маленьком, перекошенном, продуваемом всеми ветрами, игрушечном домике они были предоставлены самим себе. Здесь они чувствовали себя настоящей семьей. Серега с удовольствием колол дрова, топил печку, носил воду. Аида радостно копошилась у печки, что-то стряпала, даже умудрялась печь, удивляя Серегу своими кулинарными способностями. И так им хорошо было вдвоем, вдали от надоевших старух, свекрови, тесных и душных квартир. Здесь им не надо было притворяться и прятаться. Они здесь были сами собой: счастливыми от близости, любимыми, заботливыми. Наверное, думалось Сереге, так и Адаму с Евой было по кайфу в Эдемском саду.

Месяца через два бабка вроде бы невзначай поинтересовалась:

– У тебя, не стряслось ли чего, парень? Может, скрываешь, что от меня?

– Да что мне скрывать?

– А чего-то ты не такой стал. Никак, девку себе завел? – добродушно и вроде как даже с юмором начала она.

– А что, заметно? – хмыкнул, удивившись бабкиной прозорливости, Серега. Вроде он так старательно снимал радость с лица перед входом в дом.

– А то нет! Глазенки-то вон как светятся, и лампочки никакой не надо.

Серега взглянул на себя в зеркало. Глаза из-под насупленных бровей и, правда, сияли каким-то особым, внутренним светом, который невозможно было ничем потушить. И он, совершенно глупо разулыбавшись своему отражению, сознался:

– Ну, есть такое дело…

– Вот, меня не обманешь! – гордая своей догадливостью обрадовалась бабка. – А что, уже и пора бы. Эт хорошо, дело молодое. Не бобылем же тебе оставаться. Ну, и что, у тебя это… серьезно, или как?

– Я думаю, что серьезнее не бывает, – обрадовал Серега бабку.

– Так хоть познакомил бы тогда, что ли? – предложила бабка.

– А чего знакомить-то? – отмахнулся Серега.

– Как это чего? – забеспокоилась бабка. – Надо все заранее продумать: и про свадьбу, и где жить станете. Ведь я, поди, не чужая тебе.

– Да я не в том смысле, – пояснил Серега. – Просто ты ее и без меня знаешь.

– Это кто же такая будет? – заинтересовалась бабка.

– Аида.