Александр Казакевич - Я – счастливый Дед Мороз!

После трапезной мы побывали и на колокольне, и в скиту старца Амвросия. Вечером пошли на службу и спокойно помолились, поблагодарили Господа за все, что с нами здесь произошло.

Сейчас в монастырях старцы встречаются редко. Оптину пустынь в пору нашего приезда окормлял старец Илия, проведший на Афоне тринадцать лет. Он вошел в храм, когда служба уже шла, я успел попросить у него благословения, но он увидел видеокамеру, махнул на нее рукой и тихонечко посоветовал:

– Хватит тебе снимать!

Наученные опытом, мы тут же все выключили: новой кассеты с браком мы бы не пережили.

Благочинного мы больше так и не видели. Нам сказали, что он с большой температурой закрылся в своей келье. Интервью с ним нам переписать не удалось. У нас вообще в репортаже говорили только женщины: мать Пантелеимона, поварихи, паломницы. Можно было подумать, что мы делали сюжет из женского монастыря.

Мы успели главное: увидеть обитель, когда она только крепчала. Это важно, потому что, пройдя период возрождения, монастырь может поменяться… Успокоиться, что ли. А мы успели увидеть Оптину, когда она бурлила. Там еще не умели давать интервью и не знали, где разместить на ночлег. Там еще запирались от телевизионщиков в кельи и не выходили во двор до их отъезда. Но там снег тогда был такой белый, как в годы расцвета старчества, а от мороза звенели стекла в храме. Тогда казалось, что оптинский пряник – самая драгоценная вещь в мире. А свет от рождественского звездного неба позволял сэкономить электрическое освещение. И до сих пор жаль, что не решились попросить хотя бы попробовать знаменитый оптинский чай из местной травы таволги, часто упоминавшийся в старину именитыми гостями пустыни.

Впрочем, в каждом монастыре свои деликатесы.

И свой ритм перед Рождеством.

Но разве ритм любой обители может сравниться с ритмом, в котором живет Дед Мороз! А если Дедов Морозов собирается сразу два!

Разъехаться по домам нам не дали – поздно вечером, когда мы только выехали из Козельска, мне тут же позвонили, чтобы мы мчались в московский аэропорт и, не заезжая домой, отправились еще в одну обитель. На этот раз женскую.

В Новосибирск.

По дороге я спохватился, что не вижу своего дед-морозовского красного мешка! Так мы набегались с нашим багажом, проводя в Козельске каждую новую ночь на новом месте, что я где-то его, судя по всему выронил! Жалко было – нет сил! Ведь он был такой замечательный! Сколько неожиданных подарков я из него достал, когда поздравлял бездомных на Павелецком вокзале! Как я мог его потерять? Не знаю! С этой щемящей ноткой в душе я продолжил свое большое путешествие.

В тот же вечер мы снова были в аэропорту. Этот темп потихоньку превратился в образ жизни. Могли ли мы подумать, что за несколько предрождественских дней сможем объехать так много?

И в этом была определенная радость: ни одного обычного места! Ни одного неинтересного человека! Мы приходили в аэропорты в дед-морозовских шубах и шапках. И сразу вокруг нас собирались люди. Дети читали стихи и получали за это оптинские пряники, которых у нас был целый мешок. А в самолете к нам большей частью подходили уже взрослые люди. С некоторой грустью рассказывали о чем-то домашнем, семейном, теплом. А в конце просили посодействовать, чтобы там, дома, как-то наладилось. Многим! Очень многим для полноты счастья чего-то не хватало. Искали чуда. Хотя, если вдуматься, не хватало восприятия своей жизни, как чуда. И всего-то! Один паренек рассказал, как трудно его семья жила в девяностые годы. Он был совсем маленьким, но запомнил, что денег не было, еды не было. Приближался Новый год. И ему так хотелось настоящих подарков, как у других детей, которые хвастались во дворе и игрушечными машинами, и компьютерными приставками, и футбольными мечами. Засыпая в новогоднюю ночь, мальчик мечтал проснуться и найти под искусственной елкой, которую родители хранили где-то на антресолях, красочную коробку. Он видел в кино, как с коробки небрежно срывается разноцветная оберточная бумага, открывается крышка, а там – все, о чем только можно было мечтать. Живые щенки, мягкие игрушки, сверкающие в темноте кроссовки. Но не тут-то было. Под елкой его ждала старая потертая рукавица-ухватка для горячих кастрюль на кухне! А в ней мандаринка. И все. Мальчик чуть не заплакал. И прослезился бы, если не подошел дедушка и не стал рассказывать, что это волшебная рукавица. И гостиницы в ней никогда не кончатся. Сколько бы времени не прошло! Каждое утро владелец волшебной рукавицы будет находить в ней или мандаринку, или апельсинку, или конфетку. Все зависит от того, какое в этот раз будет настроение у Деда Мороза. И так действительно, продолжалось несколько лет. Каждое утро мальчик, как проснется, первым делом бежал к волшебной рукавице. И никогда не был разочарован. Обязательно в носке он находил какую-то радость. Бывало кусочек шоколадки, а на следующее утро глядишь – а там целая пачка ванильных вафель. Значит, сегодня у Деда Мороза настроение хорошее. И все завидовали обладателю чудо-рукавички. И во дворе, и в школе ребята мечтали тоже о таком невероятном подарке. А сейчас мальчик вырос, у него уже свои дети. Жизнь наладилась. По привычке он продолжал по утрам заглядывать в рукавичку. Там, когда собирался сделать предложение своей девушке, он однажды нашел бабушкины кольца. А потом любимая подложила в рукавичку ключи от машины. Однажды, когда вся семья собралась за новогодним столом, он сыну передарил эту рукавичку с мандаринкой внутри. Дедушка, когда это увидел, стал рукавом рубашки промокать свои глаза, чтобы никто не видел слез. И эта рукавичка снова стала самым фантастическим подарком. Правда, сохранять волшебство – особый труд. Паренек признался, что иногда среди ночи приходится бежать в магазин, чтобы вложить в рукавичку какой-нибудь привет от Деда Мороза. А сын даже в отпуск, уезжая на каникулы, первым делом берет ее с собой.

– Я считаю, волшебная рукавица – это самое главное, что есть в нашем доме, – подытожил парень, – в каждой семье должна быть такая вещь. В этом залог счастья! Однажды, когда в нашем городе произошло землетрясение и надо было срочно убежать на улицу, мы ничего не успели с собой взять. Но мой сынишка захватил рукавичку с собой. И это был самый верный поступок, потому что, когда в доме есть такая вещь, можно пережить любые потрясения. Эта рукавичка, как отправная точка, с которой всегда можно начинать идти всем вместе дальше.

– Вот наша настоятельница, – показали нам, когда мы приехали рано утром в новосибирский Свято-Богородицкий монастырь, в котором, как я вычитал в Интернете, матушки совмещали несовместимое: новейшие научные технологии и традиционный иноческий уклад жизни.