Наталья Гурина-Корбова - Продолжение круга жизни

– Барыня Мария Алексеевна, господин де Маришар пожаловали, – войдя в гостиную, сообщила Лизавета.

– Проси, проси, пусть войдёт. Лиза, да иди самовар же ставь, мы давно чаю хотим, морозит меня что-то. Поищи там, может, наливочка осталась, – давала распоряжения взволнованная Мария Алексеевна.

– Сию, минуточку. Самовар ужо поставила и наливочка, кажись, осталась, – закивала радостная Лизавета от того, что барыня в хорошем настроении и в доме с появлением этих новых барыниных знакомых, Мария Алексеевна стала поспокойнее, не так часто глаза её были мокрыми от слёз, которые она прикрывала платочком, чтобы прислуга ни о чём не догадалась.

– Добрый день, мадам Мария Алексеевна! Добрый день, мадемуазель Аннет, – вошёл несколько настороженный Викт о р. Он галантно поцеловал обеим женщинам ручки, при этом, не смотря на всю настороженность, взгляд его излучал трудно скрываемую потаённую радость. Смотря на Анечку, он весь светился от счастья. «Господи, дай Бог, чтобы всё у них было хорошо, бедные, бедные дети…», – подумала баронесса и предложила всем перейти к столу, который уже накрывала расторопная Лизавета. Анечка с позволения Марии Алексеевны коротко пересказала Виктору их разговор, и совет Марии Алексеевны по поводу принятия Анечкой католичества, как единственно вероятный путь к возможности обвенчаться. Викт о р был в восторге от простоты такого решения. Он с гордостью вручил Анечке письмо, которое только сегодня получил от матери в ответ на своё, посланное более месяца назад, где он просил мать о благословении, объяснив ей все свои чувства и вложив фотографию, на которой они вместе с Аннет сняты ещё летом… О чудо, его мать, мадам Эмилия де Маришар, их благословляла! Аня была вне себя от того, что счастье приближалось к ней с такой невероятной реальностью.

– Меер, Лёвка, давайте поаккуратнее, подхватите её на руки… Боже ж мой, ведь она уж и идти сама не может, – Мирра качала головой и оглядывалась по сторонам тёмной улицы. Вроде бы никто их не видел, а там всякое может быть. Ох, и зачем Меер попёрся через арку? И что теперь делать в создавшейся ситуации Мирра просто не представляла. Одного только сделать-таки было нельзя – это оставить девчонку погибать прямо у них под носом на мокрой мостовой под ледяным февральским ветром, Мирру аж передёрнуло от одной этой мысли: «Нет, хорошо, что Меер пошёл через арку…ну ничего теперь не поделаешь, только бы никто не увидел, такое время страшное… а мы таки до утра что-нибудь придумаем.» Девушка старалась идти сама и всё приговаривала словно в бреду: «Я сама, право, не стоит так беспокоиться… я сама, ой, сколько хлопот со мной, простите… я тут посижу чуть-чуть… только передохну, простите… сколько хлопот, я сама… простите…» Когда Мееру и Лёвке всё же удалось спуститься с ней по крутым ступенькам в свой подвал и втащить её на кухню, где было тепло и даже чуть душновато, едко пахло лавровым листом и чесноком, она сразу же потеряла сознание.

Мирра немного задумалась, оценивающим взглядом посмотрела сначала на Лёвку, потом на Меера, вздохнула, опять покачала головой и сказала:

– Придется вам мне помочь её переодеть, сама я, пожалуй, таки не справлюсь. Только не пялиться, всё же барышня, понятно?…Чего это она такая мокрая? Вроде и дождя уж такого не было?

– Так это ж… Ну… я же вёдра на неё опрокинул, когда споткнулся… Я же и сам испугался, Миррочка!

– О, Вей! Ну, чего тебя таки понесло через эту арку? – с досадой проворчала Мирра, стаскивая с девушки совершенно мокрую одежду. – Меер, принеси мне полотенце и рубашку, там в комоде возьми байковую, она потеплее.

Лёвке она передавала то, что снимала с девушки, снять пришлось почти всё. Вещи были такие мокрые, хоть выжимай. "Как же это она ещё не околела? – подумала Мирра, – А тоща-а-я какая!" Уже заметно выступающий животик торчал как-то нелепо, как у рахитичного ребёнка, Мирру остро резануло по сердцу: "Ну точно синяя кура с Привоза. На что тут-таки пялиться? Кошмар… бедный мой мальчик! И эта первая женщина, которую он увидел", – Мирра огляделась на Лёвку и строго прошептала: «Все её вещи надо пока спрятать, а потом лучше бы выбросить. Особенно те, что форменные, из госпиталя, ты меня понял?»

– И шубу, мамочка?

– Шубу… шубу бы тоже… но, дай, подумаю… пока разверни её и положи к печке пусть просохнет, только накрой какой-нибудь драненькой тряпкой, чтобы сразу в глаза не бросалась, понял? Ну, давай уже быстренько.

– Мирра, золотце, там только твоя новая байковая рубашка, та, что я тебе в прошлом году пошил, голубая, и вот полотенце… оно тоже ещё совсем хорошее, – Меер смущаясь, что как всегда сделал что-то не так, стоял с принесёнными вещами.

– Разве я говорила, что бы ты принёс обноски или рваньё? Что-то не припомню такого, – проворчала Мирра, растирая горячим мокрым полотенцем спину и плечи девушки, – жаль водка кончилась. Вот-таки надо, что бы в доме всегда была водка, – и она с укором взглянула на мужа, – Горчица-то в этом доме хоть осталась? Неси скорее, и масло постное захвати. Только тихо мне ходи, детей не перебуди.

Мирра растёрла девушке спину, плечи, попробовала дать немного горячего чая с мёдом. На какие-то мгновения девушка открывала глаза и даже пыталась что-то сказать, но речь её была почти бессвязным лепетом. В один из таких моментов Мирре удалось-таки кое- как заставить девушку выпить тёплый чай с остатками чудом уцелевшего мёда.

– Мамочка, тут у неё какой-то свёрточек в кармане. Как Вы скажите, его-таки тоже выбрасывать или нет? – Лёвка протягивал матери небольшой свёрток, обёрнутый куском синего сатина. По всей видимости, пакет или что-то наподобие пакета, может ридикюль.

– Дай отцу, пусть пока спрячет, наверное, документы. Ну- ка, помогите перетащить её в комнату, на кровать класть будем.

Лёвка, как уже взрослый, спал на собственной кровати, остальные сыновья спали на двух широких топчанах, ну а маленький Илюшка пока обитал в спальне родителей, так как Мирра ещё нет-нет да и кормила его грудью, благо молока было достаточно и хлопот с кормлением меньше. Опять же экономия.

– Мамочка, я всё же имею спросить, Вы, что собираетесь её класть на мою кровать? – Глаза Лёвки округлились то ли от возмущения, то ли от перспективы чего-то необычного, а щёки медленно заливала краска.

– Интересно. А что я должна её класть с собой и с отцом? Или у нас есть специальная комната для гостей? Странный вопрос всё же ты умеешь задать, Лёвушка? Разве у нас есть ещё кровати?…Тю-ю, – посмотрев на смутившегося сына, Мирра сердито добавила, – ты что подумал, балда?… ляжешь с братьями.

– Ничего я не подумал, – ответил уже-таки сильно покрасневший от обиды Лёвка, – я вообще делаю всё, что Вы, мамочка, говорите: где скажете, там и лягу.