Валерий Шаханов - Основоположник

– Символичная, ударная концовка, – уверял идеолог товарищей и исполнителя трюка накануне митинга, – прозрачный и недвусмысленный сигнал к широким политическим выступлениям.

Шикарная задумка не состоялась. Маркин, этот самовлюблённый петух, сделал всё по-своему, довершив собственным провалом скоропалительное перерождение Брунета в злейшего врага реверсивной партии.

Среди возникшего переполоха в разных концах площади поочерёдно раздались глухие, похожие на выстрелы, хлопки. Последним бухнул жёлтый шарик, чудесным образом возникший между ног артиста в самом начале выступления. Звук лопнувшего «кабачка», усиленный разбросанными по полу микрофонами, показался оглушительным. Но и о нём сразу забыли, как только со сцены послышались истошные крики.

– Врача! Врача! Убили! – кричали сразу несколько голосов.

За мгновение до катастрофы Брунет видел, как тело артиста странно изогнулось и рухнуло на подмостки.

«Убили!» эхом пронеслось над площадью.

«Есть, есть Бог на свете», – засело в голове у Митрофана, пораженного происходящим.

Глава вторая

«ТРУТНЫЕ» ГОДЫ

I

Если в обычных городах люди мечтают о сказочном богатстве тайно, то каждый житель городка, откуда был родом Иосиф Маркин, грезил о нем открыто и вслух. А о чем еще можно искренне мечтать среди вечно зелёного великолепия: между морем и дивными горами, где на узкой полоске обустроенной суши становишься невольным свидетелем нескончаемого праздника? Город этот искушал каждого, кто презирал лопату и не прочь был плюхнуться в него, как в томно раскачивающийся гамак, чтобы пополнить собой армию мечтателей о выигрышном лотерейном билете, фантастическом кладе или богатом наследстве, оставленном всеми забытым дядюшкой, своевременно почившем в глухом кокаиновом раю.

Юный Иосиф покидал родные места без сожаления. Он знал, что рано или поздно вернётся сюда и станет для земляков идолом, кумиром, объектом зависти, человеком, сумевшим обуздать судьбу, подстроить её под себя.

– Дурак ты, Лёха! Зря не едешь со мной, – говорил он перед расставанием однокласснику и закадычному другу Лёшке Гроту. – Пойми, сейчас в центр нужно валить. Там возможностей море. Люди с талантом всплывают на раз. А талант, братишка, это серьёзный капитал. Главное – встрять куда надо, а там уж… Ты посмотри, балда, – свобода. Все, кому не лень, голосом Брежнева заговорили. Горбача пародируют. А у меня-то круче ихнего получается, – и в подтверждение собственных слов воспроизвёл интонации перечисленных генсеков:

– Уважаемый товарищ Герек, уважаемая Маргарет Тэтчер… А? Нужно углубить процесс, достичь всеобщего консенсуса. Ну, клёво ведь? Хазанов с Винокуром отдыхают. Вдвоём с тобой мы бы там шороху навели.

– Ага! А если политику пришьют, да упекут в козлодёрку? – с вызовом поинтересовался Лёшка.

– Лёся, зубов бояться – в рот не глядеть.

– Причем тут это. Я тебе говорю, что запросто можно загреметь. Батя всё время повторяет: «Контора не дремлет». Загребут за милую душу, не посмотрят, что ты – охеренный прожектор перестройки.

– Ну, и хорошо! Можешь гнить здесь. Только потом не просись взад. Хрен возьму.

Иосиф всю свою куцую жизнь связывал себя только со сценой – в свете прожекторов и яркой славы. Он желал этого страстно с тех самых пор, когда впервые начал появляться на публике в костюмах зайца, пирата или колобка, блистая в школьных постановках. К концу десятилетки иной стези для него не прочили даже те, кто только вскользь слышали об уникальных актёрских способностях Ёсика.

– Учти, Маркин, – говорил ему Исаак Лазаревич, старый учитель французского языка, хлебнувший от своего ученика по самый «аксант эгю», – тройку я тебе авансом поставил, чтобы не подумали, что ты – дебил. Мне крайне больно бросать тень на твой талант. Может, ещё народным клоуном станешь.

Была, была в Иосифе настырность, двигавшая в нужном направлении, была и безумная вера в свое предназначение. Да и время на дворе наступило чудо какое благодатное. Перестройка. Люди бесстрашно кинулись в частный бизнес, в объятья экстрасенсорики и потусторонних сил; стали открыто верить в бога, НЛО, курс американского доллара; принялись массово шутить на сцене; с применением армейского вооружения истреблять себе подобных; выезжать из страны навсегда не только благодаря гастролям и туристическим поездкам.

Редкие люди при этом понимали, что всё важное и настоящее уходит от них навсегда, и растерянно наблюдали за наступающей новой жизнью, которая пугала. Иосифу было таких не жалко.

II

– Молодой человек, поддержите музыкантов.

Улыбчивый пройдоха, с серым испитым лицом, протягивал в сторону Иосифа засаленную бейсболку, заглядывал ему в глаза и не столько клянчил, сколько куражился над нежелающим раскошелиться прохожим:

– Поддержите, и будет вам счастье. Вам что, счастья не надо?

– По пятницам не подаю, – на ходу буркнул Иосиф.

Собирателю пожертвований ответ не понравился. Лицо его побагровело, на скулах заиграли желваки; и если бы он не вспомнил, что служит в настоящий момент культуре, а не просит в подворотне огонька у ночного прохожего, то вполне возможно, что Иосифу пришлось бы отбиваться или даже спасаться бегством. Впрочем, парень всё же нашёл способ выплеснуть злость:

– Да пошёл ты, козлина. Жлоб, нах.

Маркин захотел крикнуть в ответ тоже что-то обидное, обернулся, но раскрытый зев бейсболки плыл уже в обратную сторону, где под лукавую молитву «Поддержите музыкантов» жалостливые граждане бросали в «кассу» уличного певца карманную мелочь. Сам исполнитель стоял поодаль, в обнимку с гитарой и жалостливо воспевал противоречивые чувства созревшего для любви мальчишки.

Лучше мне-е уйти, но без грустных нежных глаз твоих

Мне не будет в жизни доброго пути-и.

«Дураки люди, – заговорило в Иосифе хроническое безденежье, – Любую хрень им можно втюхать. Ни играть этот фуфел толком не умеет, ни голоса у него нет. Сколько же эти чмошники за день здесь лопатят?»

Диплом артиста не приносил молодому организму здорового питания. Большая сцена не хотела принимать выпускника театрального училища, а кино лишь изредка предлагало участие в массовках. Успешная роль Гамлета, сыгранная в дипломном спектакле, уже не грела самолюбие воспитанника прославленного заведения. Он становился злым и раздражительным. Людей, которые знали о скрытом в нём таланте, Иосиф вскоре возненавидел и обходил стороной. В большинстве своём это были друзья его первой спутницы жизни Снежаны. Возлюбленная ушла от Маркина через полгода, сказав напоследок, что ненавидит его гениальное дарование сильней, чем гречку, которой он её без конца пичкал.