Наталия Небылицкая - Мир сказок грустных, веселых, ироничных и печальных

– Какой?

– Любым способом уговоришь Мару с детьми и Йоськой приехать в Москву.

– Их надо уговаривать?

– Мою наседку с гнезда очень трудно сдвинуть.

– А зачем?

– Хочу, чтобы хоть чуть-чуть отдохнули от взрывов, горя и крови.

– Ну, так позвони сама.

– Как же, у неё затянувшийся девичий негативизм. Если я говорю «жарко», обязательно принесёт мне шерстяную кофту, если я говорю «холодно», врубит кондиционер.

– Я-то что получу в случае выигрыша?

Но тут раздаётся стук в дверь.

– Кто у нас никогда не пользуется дверным звонком? – снимая на ходу фартук, произносит Ксения.

– Я, – доносится из-за двери голос.

Входит человек атлетического вида, тот самый, что был на снимке в альбоме, который рассматривала Рахиль в первый день своего приезда. Только сегодня на нём не солдатская форма и не краповый берет: чёрная, длинная ряса, чёрные, начищенные до блеска, полуботинки, а голова не покрыта, и волосы стянуты сзади резинкой. Рахиль и Ксюша достают ему едва до плеча, целуют, приподнявшись на цыпочки.

– Ха! Во что ты превратился, Ваня? – притворно возмущается Рахиль. – Не о такой судьбе мы с Ксюшей мечтали, когда выцарапывали тебя… – но не заканчивает фразу, отец Иоанн перебивает.

– Из детского дома, больного, в чесотке и чирьях, – смеётся отец Иоанн, – ты, мама Раша, неисправима, ну, сколько можно повторять одно и тоже из года в год?!

– Мой руки и за стол, – вступает Ксения.

– И не забудь помыть уши, – вторит ей священник.

Иоанн выходит из ванной, садится к столу.

– А что, других гостей не будет?

– Придут, запаздывают, – Ксения садится напротив, подпирает ладонью щёку и смотрит на молодого человека с умилением.

– Где попадья твоя? – спрашивает Рахиль.

Ксюша под столом бьёт подругу по ноге.

– Чего толкаешься?

– Замолкни, – отвечает Ксения.

– Чегой-то ради?

– Неужели ты ей не сообщила? – обращается Иоанн к Ксюше.

– Бросила? Сбежала к другому?

– Замолкни, Рашка!

– Да что случилось, чёрт подери!

– Не ругайся, мама Раша, грех. – Иоанн встал, отвернулся к окошку.

– Ну-ка, немедленно говори!

– Умерла Маша при родах, – глухо, не оборачиваясь, – ещё в пошлом году.

– Мальчик мой! Почему от меня всегда всё скрывают? – Рахиль вскакивает, обнимает спину Иоанна. – Ребёнок тоже погиб?

– Слава Богу, с маленькой Машей всё в порядке.

– И где она, с кем?

– Одна послушница помогает, приходит, когда я должен отлучиться.

– Значит так, – Рахиль полна решимости, я заберу девочку с собой. Моя наседка обожает детей. Да и я ребёнка на произвол судьбы не брошу.

– Нет. Спасибо. Я сам.

– Ну, что ты можешь? Ты ещё совсем неопытный! Всё, вопрос решён.

– Умерь пыл, воительница, – вступает в спор Ксюша, причём, с несвойственной ей жёсткостью – Ваня давно уж вырос и в наших советах не нуждается.

– Не нуждается, – словно эхо, с тоской произносит Рахиль, – не нуждается…

– Ах, вы мои дорогие мамы! – Иоанн обнимает женщин, он уже вполне овладел собой. – Кормить-то будут сегодня?

– Будут, потерпи. А у вас, православных, сейчас не пост?

– Нет, у нас можно всё есть, а у вас, иудеев?

– Так я ж безбожница!

Раздаётся звонок в дверь. Рахиль вскакивает, бежит открывать. На пороге Звягинцевы.

Польша. Небольшой приграничный городок. Ухоженный, словно умытый. Квадратное здание из гофрированного металла, раскрытые настежь ворота, внутри две фуры, погрузка картонными, большими коробками почти закончена. Водители в ладно пригнанной синей форме, подписывают документы.

– Янек, позвони на фирму, что мы выехали, – первый шофёр, отдавая документы, обращается к заведующему складом.

(Сцена на польском языке, с закадровым переводом).

– Обязательно. Из Вроцлава на склад везут ещё 2000 флаконов, у меня на стеллажах уже места нет, иголку и ту не втиснешь.

– Что-то мне всё это не нравится, – второй шофёр с кислой миной качает головой.

– Аналогично, – откликается завскладом, – Букашкин на звонки не реагирует, Анри из Франции шлёт факсы – остановите загрузку готовой продукции, а Звягинцев чуть ли ни матом посылает, где товар.

– Бардак, – ворчит первый шофёр, залезая в кабину.

– Скоро мы останемся на улице, – бесится второй шофёр, – говорил же, не связывайся с русскими, обязательно погоришь. Всё, мы поехали.

Взвывают моторы, фуры одна за другой осторожно выезжают из ворот.

Янек закрывает ворота, поднимается по металлической лестнице, заходит в свой кабинет. Садится за стол. Немного подумав, набирает номер на телефонном аппарате:

– Пана Егора попрошу, – с акцентом, но по-русски. – А когда могу его застать, наконец? Да, мобильный тоже не отвечает. И дома говорят, нет его. Вы передаёте, что я его ищу? Спасибо, – снова набирает номер, – пан Сергей? Янек беспокоит. Что происходит?

Москва. Подъезд дома. Чета Звягинцевых входит в подъезд. Сергей говорит по телефону, он раздражён:

– Я знаю, что собираешь флаконы по всей Польше, я знаю, что ты забил склад под завязку. Почему же отправляешь во Францию? Как это? Поверить не могу. Нельзя останавливать налаженную цепочку! Цикл нарушаем, в конце концов! Егор велел попридержать?! Поверить не могу! Ладно, разберусь, тут какое-то недоразумение. Позвоню завтра. До видзенья, пан Янек.

– Что случилось? – спрашивает жена.

– Ничего, ничего.

Звягинцевы понимаются на лифте, Любаша, прежде чем нажать кнопку звонка произносит:

– Может, зря мы? Вернёмся домой, пока не поздно?

– Чепуха! Эта старуха такая забавная. И ещё мне одна мыслишка в голову пришла. Потом обсудим.

Любаша звонит. Через секунду распахивается дверь, на пороге отец Иоанн.

– Простите, – Сергей в недоумении, – мы к Рахили Борисовне. Ошиблись квартирой?

– Походите, проходите, – бежит к двери Рахиль, – мы вас ждали, за стол не садились. Ха! Я выиграла!

– Простите? – спрашивает Сергей.

– Пари. Ксюша, встречай гостей!

Егор Букашкин во дворе своего дома. Запирает припаркованный «джип». Вместо того чтобы войти в подъезд, останавливается возле скамейки, стоящей возле детской песочницы, опускается на неё. Сидит, съежившись, отчего кажется ещё меньше ростом. И на лице его такая тоскливая мука! Поднимает голову, смотрит на окна второго этажа, где горит свет. Вздыхает, с трудом поднимается и идёт к подъезду. Медленно, чуть сгорбившись, словно на ногах его тяжеленные гири.

Квартира Егора. На звук открываемой двери выходит Даша, жена Букашкина. У неё тусклые, явно давно немытые волосы, тусклые глаза, смотрит она как будто бы в бок, мимо Егора. Одета женщина в выцветший байковый халат. Трудно определить её возраст.