Сергий Чернец - Собрание сочинений. Том седьмой

– Вы когда-нибудь делали это? Если да, то должны знать, какое это счастье в восемнадцать лет: сидеть у костра обнимая девушку —

Всё хорошо. Потом мы с Мариной поженились.

– — – — – — – — —

Между тем у нас закипел чайник, готово было нехитрое угощение и вечер у костра обещал быть длинным. Я потом продолжил свой рассказ о Канте и философии. Немного в другом ракурсе в выдумке и фантазии, как я объяснял девушке сложные истины философии, через понятные и простые сравнения:

«Итак, – есть Нечто, которое есть реальный мир, и сущность его нам неизвестна до конца и никогда не будет известна, поступает в подвальные нижние этажи нашей «Фабрики познания». Вход туда запрещен (по Канту). Это граница: «Её же не прейдеши».

В этих подвалах «фабрики познания» (внутри мозга) – тот непостижимый объективный мир, то есть сумбур и хаос, вся чертовщина и муть, приводится в вид, годный к употреблению для человеков.

Там, в обстановке секретности, заготовительные машины 1) «пространство» и 2) «время», как тянульный агрегат – производят над сырьем (над объективным миром) первые операции. Они располагают сумбур и хаос в вышину, в длину и в ширину, они накалывают его (сырьё) на сетку минут, часов, веков и столетий… И становится видно, – что тут больше, что меньше, что раньше, что позже…

Так наше сознание превращает непостижимый хаос в постигаемую Природу.

И она начинает играть красками, звучать, двигаться… Это и будет наш мир, в котором мы живём и который мы изучаем.

Значит, – в реальном мире нету ничего, нет ни пространства, ни времени? Да, значит! Ибо пространство и время суть формы нашей, человеческой чувственности, не более.

На следующем этаже, поднимаясь из подвала заготовительных цехов, появятся готовые предметы, отдельные детали нашего мира.

Например, появляется камень. Обыкновенный, серый, обкатанный булыжник, даже с зеленым лишайником на боку. Самое замечательное состоит в том, что не только глаз видит камень таким, но и рука подтверждает, что он совершенно такой, каким его показывает нам зрение.

Одновременно с камнем из подвалов нашей «фабрики познания» выезжает, например, солнце. Оно горячее, оно ослепительное, оно круглое… Все эти детали нашего мира, как детали на конвейере автозавода (внутри нашего мозга), не должны пребывать в состоянии отдельности. Они сразу поступают в сборку.

Сборочный цех Фабрики познания называется – «коридор категорий»! (это серое вещество коры и извилин мозга) это конвейер сборки предметов, сработанных нашими чувствами.

Вот на конвейере и появляются булыжник и солнце.

Прозрачные агрегаты чистых рассудочных понятий оценивают и то, и другое с точки зрения количества, качества и других «категорий рассудка».

«Дело чувств – созерцать, рассудка – мыслить. Мыслить же – значит соединять представления в сознании. Соединение представлений в сознании (это и) есть суждение», – писал Кант.

Пройдя все агрегаты категорий, наш булыжник и упомянутое солнце поступают в окончательный и главнейший сварочный стан: в категорию причинности. И оттуда выходят уже в виде готовой продукции, в виде суждения: «Солнце есть причина нагретости камня».

Так производство завершается. Какая-то частичка «природы» нами познана. Разные, непохожие явления связаны друг с другом.

Ну а в реальном мире, независимом от нашего сознания? Как там? Нагревает ли солнце камень?

Ха-ха-ха! Там (по Канту) нет ни камня, ни солнца, ни причинности! Во всяком случае, мы ничего об этом не знаем и не должны даже пытаться узнать что-нибудь. Ферботен. Запрещено.

Здесь же, в мире (созданном нашим сознанием) явлений, мы можем продолжать исследование солнца и камня с любой степенью точности, и это будет научно правильно и полезно для общества.

Кант не признавал никаких чудес. И тут ему на помощь приходила его теория «априорного знания».

Это примерно обстоит таким образом:

Покинув зал «Коридора категорий», мы входим в величественный «Зал априорного знания».

Кант считал, что когда мы складываем два числа, например 5+7, то сумма, в данном случае 12, появляется как абсолютно непререкаемый результат и не требует никакой опытной проверки. Она бесспорна.

Следовательно, думал Кант, арифметика заложена в наше сознание вне опыта, она есть познание «априори».

А как дело обстоит с геометрией? Нужны ли нам какие-нибудь линейки, приборы, вроде циркулей и угломеров, чтобы знать, что прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками?

Кант полагал, что нет (не нужны), что опыт здесь не причём. Достаточно представить себе две точки, чтобы с полной уверенностью утвердить, что только прямая есть кратчайшая линия между ними. Аксиома эта имеет характер строгой всеобщности.

Но откуда такое чудо, что мы знаем о чём-то, не соприкасаясь с этим чем-то, независимо от наблюдения этого факта природы? Как это возможно?

Чудес не бывает (для Канта). Мы знаем из нашего сознания основные положения счисления, геометрии и физики, то есть основные истины о природе, потому что наше сознание и есть тот строитель, который эту природу создаёт. Эти истины не восприняты нами, а, наоборот, природа строится именно по этим, лежащим уже в нашем сознании истинам.

«Априорное знание» – это поистине святая святых кантианства, его сердцевина, его алтарь… и его гроб, саркофаг!

– — – — – — – —

Создавая свою философию, Кант с гневом и презрением выступал против представлений, которые апеллируют к так называемому здравому смыслу:

«Если рассмотреть хорошенько, эта апелляция к здравому смыслу не что иное, как ссылка на суждение толпы, от одобрения которой философ краснеет, а популярный болтун торжествует и делается дерзким».

И вот, прошёл век с небольшим, и все «априорные очевидности» Канта полетели кувырком. Его геометрия, его основные положения физики оказались в числе «суждений толпы» и не более чем достоянием (презренного Кантом) «здравого смысла».

– — – — – — – —

Моя Марина была антропологом, училась на геологическом… И мы посетили музей-лабораторию мозга Института антропологии.

На основе этого посещения (я записал даже) составлено было объяснение «фабрики познания» человека.

Мы видели там гипсовые слепки мозга в порядке хронологии развития человека.

Ничего необычного не было в этом музее антропологии. Всё имело рабочий вид. Только серые слепки эти (мозгов) – и тут холодок проходит по спине и сердце чуть замирает, когда вдумываешься в то, что лежит на полках за стеклом, слепки это и есть Фабрика познания человечества с древнейших времён, с до предысторических времён.

Берется череп и заливается внутри гипсом. Отливка получается чуть больше подлинного мозга, потому что мозг не прилегает вплотную к поверхности черепа. Это можно учесть, на это можно сделать поправку.