Следы на Снегу - На перепутье

Лес постепенно оживает. Птичьи голоса стали громче, они звучат все смелее. Возле кустарников вьются следы куропаток, в лесу – тропы, проложенные зайцами, под лиственницами виднеются отпечатки беличьих лапок, поразительно похожих на человеческие ладони. То и дело встречаются лисьи следы. Крупное зверье держится подальше от деревни, кроме тех, кого подкармливают егеря, но все они остались позади, на другом берегу. Сейчас на многие километры вокруг я единственный хищник, представляющий реальную угрозу.

Солнце светит все ярче, я надеваю темные очки. Снежная слепота – не самая приятная вещь, уже не раз через это проходил. Наши предки знали толк в защите от весеннего солнца – у них были замшевые повязки для глаз с очень узкими прорезями.

Я бегу по безлюдному простору тайги и пытаюсь представить, как они жили здесь сотни лет назад, кочевали в поисках добычи, как мои предшественники, такие же Охотники, отправлялись на разведку, чтобы обнаружить новые, богатые дичью и рыбой, местности. Им предстояло не только найти благодатный край, но и при необходимости силой отбить его у местных жителей. Очевидно, что при таком образе жизни Охотников в роду появлялось гораздо больше, чем сейчас, ведь их способности были востребованы. Перед ними не стоял вопрос, который терзает меня. Они с рождения знали, зачем пришли в этот мир – отвоевать право своего рода на лучшую жизнь. Наше племя всегда было захватчиком, агрессором, посягающим на чужие земли. Долгое время оно держало в страхе огромную территорию, многие предпочитали тихо уйти, чем открыто противостоять – мудрое решение, если учесть, что торгоны были так же безжалостны, как и хитры. Еще одной их особенностью была железная дисциплина – даже после удачных набегов ни один член рода не терял бдительности. Победы их не расхолаживали, наоборот, заставляли плотнее смыкать ряды – они справедливо полагали, что количество врагов прямо пропорционально количеству побед. Торгоны всегда пребывали в полной боевой готовности, не только взрослые, но и дети, которых с малых лет обучали искусству войны. В любой момент они могли не только сорваться с места, но и атаковать или защищаться.

Я также знаю, что старейшины руководствовались не эмоциями, а доводами рассудка, всегда делая выбор в пользу реальных перспектив, а не сомнительной сиюминутной выгоды. Только благодаря их всесторонне взвешенным решениям наш род не только выживал, но и рос. Слава об Охотниках распространилась далеко за пределы территории, по которой кочевали торгоны. Часть их становилась наемниками – за определенную плату они брались выполнить практически любую грязную работу. В племени был отряд, который большую часть времени проводил в разъездах – настоящая военная элита, лучшие из лучших, люди, специально обученные искать, находить и устранять. Их услуги стоили очень дорого – это могли позволить себе немногие. Но все заработанное их кровью и потом поступало старейшинам, которые и распоряжались добычей. Это значительно расширило торговые и культурные связи торгонов – неудивительно, что среди артефактов, которые до сих пор передаются из поколения в поколение, встречаются удивительные вещи, происходящие из самых разных стран. В нашей семье сохранилось несколько таких, включая серебряный перстень вожака.

При всей своей значимости Охотники во все времена оставались едва ли не самыми бесправными. Они не могли завести семью, это позволялось лишь в исключительных случаях. Не владели собственностью. Не имели права голоса. По сути, они исполняли роль ручных хищников, и служили за еду и кров. С самого детства им прививали мысль, что раз род вкладывается в их обучение, обеспечивает снаряжением и оружием, дает возможность проявить себя в настоящей схватке, то они обязаны вернуть этот долг сторицей. Не знаю, почему Охотники так ни разу и не восстали, с их навыками они бы даже с соплеменниками справились без труда. Может, и были подобные прецеденты, просто сведения об этом до нас не дошли.

Хотя я иногда думаю, что Охотники слишком сильно потакали своим инстинктам, и у них просто не было возможности задумываться о том, какую ступень на социальной лестнице они занимают.

Честно говоря, меня всегда интересовало, как именно моя семья в таких условиях заняла главенствующее положение, ведь они тоже были изгоями.

Я бегу через тайгу, и мне кажется, что я вот-вот столкнусь с кем-то из них. Окружающие деревню леса с тех пор мало изменились – конечно, появились дороги, следы деятельности человека можно заметить практически везде, кое-где протянулись линии электропередач, но большей частью это та же тайга, какой она была и сто, и двести, и триста лет назад. Время здесь словно замерло. И когда я один, мне легко представить себе такую встречу. Я словно вливаюсь в поток, в котором воедино сплелись прошлое, настоящее и будущее.

Я добегаю до крупного озера – по сути, это три водоема, которые слились в один. Останавливаюсь, чтобы глотнуть немного воды. По пути меня несколько накрывало снегопадом, плотные серые тучи проносятся так низко, что кажется, они вот-вот повиснут на верхушках деревьев. Я с трудом добрался до другого берега – дорогу замело, пришлось бежать по колено в снегу. В кроссовки набился снег, ноги промокли, но меня это не волнует – главное, все время быть в движении, тогда не успеваешь замерзнуть. Несколько раз я порывался вернуться, но что-то – упрямство? желание достичь намеченной цели? – гнало меня вперед. Оглядываюсь и вижу, что позади снова беснуется метель, а там, где я стою, светит солнце. По белоснежному простору бегут стремительные тени. Ветер то норовит меня опрокинуть, то вдруг дает короткую передышку. Я прячу бутылку в рюкзак и вновь устремляюсь вперед. Дорога, к счастью, ныряет в лесок, там почти не замело, и я немного ускоряюсь. Спустя несколько минут вновь выбираюсь на открытое место и замираю – серые тучи сменились легкими облаками, они парят в нежной синеве, солнце то и дело оказывается в их пуховых объятьях. Вдали едва виднеются сопки, сегодня из-за странного света они кажутся ближе, чем есть на самом деле. Я стою, запрокинув голову и, как в детстве, увлеченно слежу за тем, как величественно проплывает огромное невесомое облако. Воспользовавшись моментом, решаю перекусить, попить и немного отдохнуть. Возвращаться решаю другим путем. Дорога уводит прочь от озера, ныряет в сосновый бор. Воздух прогревается, наст немного подтаял и стал мягче. В нескольких километрах от дома одна нога уходит в снег почти по колено, я падаю и влетаю в ближайший сугроб. Тут же вскакиваю, проверяю, нет ли ушибов – вроде все в порядке. Протираю лицо снегом, это придает сил. Как ни странно, падение перезагрузило уставшие ноги, и мне становится легче бежать. Воду я уже допил, и теперь на ходу ладонью подхватываю снег и отправляю его в рот небольшими порциями. Сверху он покрыт тонкой корочкой льда, она неприятно хрустит на зубах, словно песок, и лишь потом тает. Делаю еще одну остановку, пытаюсь съесть кусочек хлебца, но во рту пересохло, и я выплевываю его. Приходится довольствоваться сухофруктами, в них много сахара, и они придают достаточно сил, чтобы добежать до дома.