Сергий Чернец - Собрание сочинений. Том пятый. Рассказы

«Продуктивное воображение» – создание образов новых, в реальности несуществующих. Именно продуктивное воображение является основой творческой мысли.

И только человек обладает возможностью творить. Итогом творчества становится нечто совершенно новое, – будь то предмет (картина, какой-то аппарат или архитектурное решение) или идея.

Воображение всегда говорит о настроении, переживаниях, состоянии души автора. Так же и сны: Когда человеку грустно и сны ему снятся грустные.

Творцы творят по настроению: красочные картины, веселая музыка, забавные стихотворения – создаются обычно в минуты радости; Мрачные краски, тревожная музыка и печальные стихи – чаще всего свидетельствуют о душевном смятении.

И что же выходит, – а то, что творческим людям полезно спать и видеть сны. Но когда бессонница? Как же тут-то быть?

________________________

Эпоха «до революции» ушла, как жили там и тогда? мы не знаем. И про нас через 100 лет никто знать не будет: вот как, например, я варю-готовлю рожки. Всё очень просто и быстро: засыпаю сухие на сковородку с маслом подсолнечным на дне, и эти сухие прокаливаю-прожариваю, пока они не станут коричневыми (не все, но некоторые), а потом заливаю горячей водой из чайника, чтобы рожки в сковородке скрылись под водой на палец. Варятся минут 16 и впитав воду – готовы! Супер быстро и так далее… Кто- то узнает через 100 лет и это ему поможет. Опыты людские забываются и вновь восстанавливаются через книжки! Читайте и перечитывайте классику! 12 стульев, например!

Всё это вспоминалось во время бессонной ночи. Как Романыч нанялся по договору на работу на «стойки народного хозяйства» – так это тогда называлось, «завербовался». Были объявления от строительных организаций, «компаниями и фирмами» их тогда никто не думал называть. Вербовщики ездили по городам центральной России и собирали людей, а потом их отправляли на большие стройки, где поселяли в общежитиях. Так и Романыч попал на строительство новых городов в Западной Сибири. Открыли месторождения, начали добычу полезных ископаемых, а в сторонке строился город.

Кто-то в общаге научил его готовить рожки быстрым способом. А еще, чтобы экономить деньги, было изобретено «ноу-хау». В крупном магазине продавались куриные грудки, куриные ножки, и все полуфабрикаты, но все без шкурок. Сами шкурки куриные, кожа, содранная с мяса, продавалась отдельно за бросовую цену, как «отходы производства». Работяги брали эти куриные шкурки-отходы и жарили их на сковороде вытапливая имеющийся на них жир, а потом повторялся весь процесс приготовления «быстрых» макаронных изделий!

И хотя различной экономии был научен и при достаточно большой зарплате, Романыч так и не скопил денег, а приехал на родину в свою деревню, под старость, совсем бедным, на пенсии самой маленькой, минимальной.

Он нашел дом своих родителей обветшалым, требующим ремонта, огород заброшенным, заросшим сорняками. А денег на покупку материалов для ремонта дома не было: те же доски для разваливающегося крыльца купить было не на что.

При такой бедности достаточно было серьезного недуга, болезни какой-нибудь…, и страх смерти, влияние обстоятельств и отсутствие близких людей – всё повлияло на то, чтобы всё то, что Романыч прежде считал своим мировоззрением и в чем видел смысл и радость своей жизни, перевернулось вверх дном и разлетелось в клочья. Ничего не было удивительного в том, что Романыч омрачал мыслями и чувствами последние месяцы своей жизни, мыслями достойными варвара, что теперь он стал равнодушен и не замечал рассвета в своем полузабытье на пустой кровати в пустой комнате пустого дома.

Солнце освещало комнату, и начинался-таки новый день. Окончательно отойдя от сна, Романыч шел умываться, холодная вода хоть как-то могла взбодрить его на время…

3. Без сюжета. Романыч.

Наливая горячую воду из чайника в фарфоровый бокал, куда уже были насыпаны две ложки сахара и ложечка кофе, Романыч подумал, что вот, он пристрастился к этому напитку из-за того, что когда-то прочитал-узнал, будто Онорэ Бальзак выпивал по 30 – 50 чашек кофе за день в период своего творчества. И другие писатели выпивали кофе по многу.

Вспомнилось из школьных годов: у него был складной стаканчик пластмассовый из складывающихся круглых пластинок, который убирался в плоскую коробочку, круглую как хоккейная шайба; снимаешь крышку, встряхиваешь, и получается стаканчик.

Они ходили с классом на экскурсии на речку. У самой реки на крутом склоне бил родник, к нему была приделана труба с желобом, из которой можно было пить воду. Романыч тоже подходил к источнику за всеми по очереди ребятами школьниками. Он вынимал из кармана свой пластмассовый стаканчик, встряхивал и зачерпывал им воду из маленького круглого озерка, куда падала вода из родника, дно было из белых камешков, и вода была прозрачная-прозрачная, так что незаметно самой воды было бы, если бы не волны от падающей струи источника.

– Зачем ты пьешь из стаканчика, когда все пьют из самой трубы, – вода же бежит, льется? – спрашивал кто-то из его одноклассников.

– Кто пьет из трубы, а кто пьет из стаканчика, – отвечал Романыч уклончиво. – Каждый по-своему… Ты из трубы пьешь, ну и пей на здоровье…. —

Уже тогда, в детстве Романыч обладал удивительным зрением: он видел далеко-далеко. Никто ничего не видел вдали на опушке леса в километре или больше от реки, через поле. Один только Романыч видел что-то своими мутно-серого цвета глазами. Зрение у него было поразительно острое.

– А вот она красивая рыжая, – говорил Романыч, вдруг, ласковым и нежно-плачущим голосом. – Какая интересная!

– Кому это ты? – спрашивали его окружающие.

– А там лисичка… легла на спину и играется, словно собачка, и прыгает и на спине катается…. —

Все стали смотреть вдаль на опушку леса, но никто ничего не видел. Зато Романыч видел так хорошо, что пустынное поле и далекая опушка леса были для него всегда полны жизни и содержания. Стоило Романычу только вглядеться вдаль, чтобы увидеть лисицу, и зайца, и больших птиц – тетеревов, токующих среди деревьев на опушке. Он видел лосей и белочек и бурундуков даже под орешниками, растущими на далекой опушке далекого леса.

Не всякому доступно видеть диких животных в их домашней жизни, когда они не убегают, не прячутся и не глядят встревоженно по сторонам. А Романыч видел играющих лисиц, зайцев, умывающих лапками мордочки, как кошка; и ястребов-орлов в высоте небесной, выбирающих свою добычу на земле. Зрение Романыча было сродни орлиному. Благодаря такой остроте зрения, кроме нашего мира, который видели все, у Романыча был еще другой мир, свой собственный, никому недоступный и, вероятно, тот мир давал ему повод быть философом с самого раннего возраста. В школьные годы он учился хорошо, хорошо запоминал уроки и по учебникам только чуточку уточнял из того, что услышал от учителя. Назвали бы его «вундеркиндом», но скрытность, – это еще одна была черта присущая Романычу.