Наталья Криммер - Реконструкция событий

Несчастные родители ничего этого понимать не хотели, а отец ребёнка высказывался в адрес лечебного учреждения крайне негативно и грозил санкциями и проверками. Медики, дабы себя обезопасить, подключили к объяснительному процессу «тяжёлую артиллерию» в лице заведующего отделением и главврача больницы.

Медицинские боссы в свою очередь посочувствовали, принесли соболезнования и даже любезно расшифровали загадочную аббревиатуру, которую до этого произносили их коллеги, подтвердили, что причиной внезапной кончины ребёнка стал Синдром внезапной детской смерти и, в этом случае, сделать было ничего нельзя.

Они вещали ещё что-то, но Марина этого уже не слышала, у неё остановилась жизнь. Она надолго закрылась от внешнего мира и всё, что происходило вокруг, воспринимала, как ненужный надоедливый внешний раздражитель.

Разумеется, Тимофей тоже переживал, но проявление горя было в его интерпретации совсем другим. Он, в отличие от жены, совершенно не мог оставаться один, рвался к людям, искал общения, заводил новые знакомства. Занялся спортом, начал посещать бассейн, увлёкся игрой в теннис. Он пытался приобщить к своим занятиям и Марину, звал развеяться, говорил, что нужно учиться жить, что они молоды и должны вместе постараться пережить случившуюся трагедию. Марина кивала, вроде бы соглашалась, но неизменно на его предложения отвечала отказом.

А когда Тимофей предложил жене на годовщину свадьбы поехать заграницу отдохнуть, поменять пейзаж перед глазами, отвлечься, Марина посчитала такое поведение мужа предательством и подала на развод. Правда потом, несколько лет спустя, анализируя печальные события того времени, она пришла к выводу, что была неправа. Что они оба были неправы. Они не сумели перед лицом страшного несчастья, выпавшего на их долю, сплотиться и помочь друг другу. Так часто бывает – горе не сплотило, а разобщило супругов, они расстались.

Пятилетие свадьбы не состоялось, супружеская пара Марина Тимофеева и Тимофей Угоров перестала существовать, но остались одноимённые сотрудники компании. Марина хотела уйти и с работы, но уже бывший муж уговорил с этим повременить и не совершать необдуманных поступков. Марина послушалась, поступков в тот момент не совершила и осталась служить в агентстве Тимофея Угорова. А теперь, вероятно, пришло именно то время. Марина покинула компанию и теперь, совершенно свободная от всех обязательств, правда, утопая в грустных мыслях, брела по вечерней московской улице.

– Тимошка! Тимошка! – машина гудела и моргала фарами. Все остальные участники движения, которым голосящая и моргающая иномарка перегородила дорогу, тоже равнодушными не оставались и немилосердно сигналили и, как умели, выражали своё недовольство.

«Какая-то толпа умалишённых, – подумала Марина и остановилась у зебры, собираясь переходить дорогу, – как таким безумным гражданам права выдают? Лица остервенелые, злые, орут чего-то. И девица в первой машине странная, что она руками размахалась?».

– Тимошка! Тимошка! – вопила девушка из машины.

Марина, наконец, сообразила, что «Тимошка-Тимошка» обращено к ней, она просто отвыкла от этого имени и забыла, что её так называли в школе. Фамилия же Тимофеева, так и получилась Тимоша, а иной раз и Тимошка.

«Значит барышня из школьного прошлого», – подумала Марина, но кто именно понять никак не могла.

– Маринка! – звала неузнанная одноклассница, – давай быстрее, садись в машину, здесь остановка запрещена и штраф пришлют, и эти бандерлоги сейчас надорвутся орать. Мешаю я им, видите ли!

«Бандерлоги» сделали своё дело. «Это же Алёнка Привольная», – мысленно «ахнула» Марина и побежала к машине.

– Волька! – обращаясь к подруге, Марина тоже использовала школьное прозвище: «Привольная – Вольная – Воля – Волька», – ты так изменилась, я тебя в жизни бы не узнала.

– Что, так сильно? – кокетливо посмотрела на себя в зеркало заднего вида Привольная и поправила волосы.

– Сильно, – честно сказала Марина, – по-моему, похорошела очень.

– Да, пустяки, – продолжала любоваться своим отражением Алёна, – цвет поменяла и так, лёгкий тюнинг провела.

Алёна стала блондинкой, и этот цвет ей шёл, но, по сути, блондинкой она, разумеется, не стала, да и не могла стать. С детства была неглупой, сообразительной, практичной, знающей себе цену девочкой. Неплохо училась, могла бы учиться лучше, но в какой-то момент решила, что знания, полученные в школе, ей в жизни не пригодятся, и стала относиться к учебному процессу, как к потерянному времени, которое нужно просто переждать.

В школе Марина с Алёной Привольной особенно не дружили, у каждой была своя компания и свой круг общения, естественно поддерживали отношения, поскольку были одноклассницами и иногда этого требовали необходимости школьной жизни. Хотя, их неблизкое общение не помешало Алёне поставить Марине «диагноз», что её неуспех у одноклассников мужского пола именно от того, что Тимофеева «слишком серьёзная и мальчишки её боятся».

По окончании десятилетки, девочки не общались, но какие-то минимальные сведения друг о друге периодически узнавали от общих знакомых.

– Ну, ты как, вообще? – спросила у Марины Привольная.

– Нормально, – уклончиво ответила бывшая одноклассница, распространяться на тему, что у неё всё далеко не так нормально, как хотелось бы, желания не было. – А у тебя как?

– Прекрасно! – просияла Алёна, – лучше и придумать нельзя!

– Рада за тебя. Ты же вроде замужем, кто-то из наших ребят говорил.

– Замужем была. Сейчас, к счастью, нет.

– Почему к счастью? Вроде говорили, что ты довольно удачно замуж вышла.

– По первости и мне так казалось. А что? Нормальный парень, москвич, родители небедные, квартира есть, машина, дача. Короче. весь наборчик. В МГИМО учится. Золотой вариант. Только потом оказалось, что в институт он не ходит, работать, тоже не работает. Дальше выяснилось, что он постоянно торчит в казино.

– В казино?! А их же закрыли.

– Официальные закрыли, а подпольные, пожалуйста, есть деньги, как говорится, милости просим. У него деньги сначала были, а когда закончились, он из дома всё понёс, без разбора брал: своё, моё, родительское. Лишь бы можно было продать. Потом пить начал. В общем, целый букет. Я решила, что не хочу голой-босой в этом смрадном болоте плескаться и подала на развод. Как меня его мать не просила её мальчика непутёвого не бросать, я слушать ничего не стала, развод оформила и ушла. Ничего не взяла, – и расхохоталась, – да и брать-то к тому моменту было уже нечего.

– А сейчас ты как живёшь? – Марине очень не хотелось переходить на обсуждение своей личной жизни, поэтому она задала следующий вопрос.