Сергей Редков - Спина фортуны. Ранние рассказы

…Смерть похожа на строгую учительницу, стирающую с доски жизни глупые, нелепые ошибки, совершенные тобой от невнимательности, усталости или плохо подготовленного в детстве домашнего задания.

Но даже самый строгий учитель сам не застрахован от ошибок. И когда ты пытаешься обратить на это внимание, то вызываешь на свою голову шквал негодования:

– Выйди из класса! – кричит смерть, и берет в руку тяжелую линейку. Она замахивается на тебя, и ты сжимаешься от страха. Закрыв голову ладонями и зажмурившись, ты просишь пощады.

– Я больше так не бу-у-ду-уу, – слышится сквозь рыдания твой испуганный, хныкающий голос. На дрожащих губах повисает жалобный стон: «Пожалуйста, не выгоняйте меня! Там, за дверью – слишком темно, холодно, тихо… там нет никакой жизни. Прошу вас, оставьте меня в классе…»

Видя твое раскаяние, смерть успокаивается и прощает тебя.

Тогда ты с надеждой спрашиваешь:

– А можно я останусь на «продленку»?

– Посмотрим на твое поведение, – отвечает смерть.

– Я буду вести себя хорошо! – обещаешь ты. И даже веришь в это.

И чувство счастья переполняет тебя, потому что на этот раз – ты спасен…

…Дорога – это река Стикс, не дающая порядочным гражданам переправиться на противоположенную сторону. Бешеные волны машин так и норовят утопить кого-нибудь в расплавленном асфальте. Никто никому не поможет – прошла оптимизация и лодочник Харон, на полставки подрабатывающий регулировщиком с полосатым веслом, был уволен. Вместо него за порядком следит бездушный светофор – ему не надо платить зарплату. Перед пешеходным переходом нетерпеливо бьет копытом возбужденный пешеход. Другой – словно бык сверлит кровожадным взглядом красный фонарь светофора. Ой! Это и есть бык. Самый настоящий бык. Откуда он здесь? А рядом, звеня копытом об асфальт, напрягая мускулы для прыжка, стоит лось. Красный свет сменяется на желтый, и зеленый человечек – заместитель Харона, – высовывается из нижнего окошка светофора и стреляет из стартового пистолета.

По-

нес-

лось вырывается вперед. Его догоняет вспотевший бык. Лось бьет его копытом в рога, но бык отнимает у школьницы самокат и отрывается от погони. Спустя секунду животные пересекают финишную ленточку бордюра (для особо утонченных – поребрика). Вот она – Земля Обетованная! Молочные реки, кисельные берега, райские птицы и тучные пастбища. Как же хорошо на другой стороне…

…Я еду с работы в переполненном троллейбусе. На светофоре рядом с троллейбусом останавливается автобус. В окне напротив я вижу двух развеселившихся девочек. Они замечают меня и начинают строить мне рожицы. Сквозь стекло я вижу их беззвучный смех. Загорается зеленый. Автобус дергается и обгоняет троллейбус.

– Ничего! – говорю я себе, – на следующем светофоре я расквитаюсь с вами, коварные девочки!

И когда троллейбус равняется с автобусом, и окна оказываются, как и в прошлый раз, друг напротив друга, я делаю страшную гримасу, высовываю язык и растягиваю щеки, мол, получайте обратно! Но на тех местах, где находились две девочки, сидят две старушки. Они удивленно смотрят на меня, крутят пальцем у виска и отворачиваются.

Я сконфужен.

– Как же быстро летит время! – проносится в моей голове…

…Когда он снимает старые книги с заснеженных пылью полок, его жизнь превращается в бездонный, бушующий океан чьих-то судеб. Дельфины мыслей безудержно взлетают на гребни бесконечных строк, а эскадры разноцветных чувств гибнут в стремительных водоворотах выдуманных кем-то страстей.

Киты, на которых держалось его мировоззрение, выбрасываются на необитаемый остров подсознания, по которому бродят призраки влюбленных поэтов. Их радости и печали давно стали землей.

Он подходит к замученным славой гениям, но они разбегаются во все четыре с половиной стороны, оставляя на песке следы в виде букв. Он начинает читать, но с трудом понимает смысл песочных фраз.

Вдавленные в берег буквы, особенно гласные, гласят:

«Ничто не мешает жить вечно, если ты – красивое предложение»

…Зима. Морозное утро. Еду в первой проснувшейся электричке и смотрю в окно, похожее на японский флаг – над белым полотнищем полей встает безумно красный диск солнца. Сквозь хрустальные узоры стекла, переливаясь в кристалликах инея, в вагон проникает алый свет зари.

Красиво, но холодно.

Прижимаю озябшие ноги к печке под сидением и прячусь в пуховик, как в теплую норку. Такое случается редко, но именно сейчас мне хочется, чтобы вокруг было как можно больше людей – так теплее. Общее дыхание – отличное оружие против вечной мерзлоты. Лишь бы никто не кашлял…

На очередной станции в вагон заходит девушка. Как и я, она возвращается после выходных в свой институт и спешит на первую пару. Меня, естественно, раздирает желание поговорить. Я распускаю павлиний хвост и пересаживаюсь к ней.

– Вы, наверное, думаете, – вдохновенно начинаю я, – что просыпаться в такую рань – это издевательство над молодым неокрепшим организмом? А знаете, как много интересного происходит в мире, когда мы спим? Во время сна нас просто выбрасывает из жизни! Стоит закрыть глаза, забыться, как события начинают бурлить, словно суп в кастрюле: революции, войны, эпидемии, катастрофы… Но как только мы просыпаемся, все это оказывается лишь сводками утренних новостей. Вы со мной согласны?

Девушка не отвечает. Только сейчас я замечаю наушники в ее ушах. Перестав кивать головой в такт несуществующей для меня музыки, она удивленно смотрит на мои зимние ботинки, делает независимое выражение лица и уходит в другой конец вагона. А я продолжаю смотреть в окно, все еще похожее на японский флаг. Вдалеке вижу старинный монастырь, и мне слышится эхо колокольного перезвона. Белокаменные стены сливаются с далеким горизонтом, но позолоченные купола полыхают рассветным пламенем. Как маяк сверкают они в морозном снежном море, где колючая вьюга разгоняет застывшие волны причудливых сугробов.

Приглядевшись, я замечаю в одной из келий черного монаха. Из узкой бойницы окна он смотрит мне в душу, но ничего в ней не видит – в моей душе пусто. Монах удивлён – как такое может быть? Через километры снега я слышу голос затворника: