Сергей Редков - Эхо вдохновений. книга вторая

Озябший сон разнежился в перинах.
Звенит хрустальным кружевом стекло.
За ним снежок танцует балериной.
Рассветом мёрзлым небо протекло
в моё окно.
Под властью дрёмы вялой,
свернусь в калачик, словно спящий кот,
и, как щитом, закроюсь одеялом
от вечных, изнуряющих забот.

Почувствую – мир снова чист
и светел.
Взметнутся мысли выше облаков…

Мне кажется, сейчас на всей планете
есть только я
и тишина снегов.

И солнце, что ласкает алью крыши,
и пудра сладкая заиненных ветвей,
и шёпот сонных улиц, еле слышный,
и, очарованный прозрачностью своей,
притихший парк.
Над белою рекою
зевают чёрными подъездами дома.
То ворожит волшебница зима.

Воскресный день…
Блаженство и покой.

Солнце в небе полусонно
Над ветвями вдаль плывёт.
Лес хрустальный полон звона:
Снег скрипит, сверкает лёд.

От мороза воздух колок,
Но прозрачен, как стекло.
Хвойных не боясь иголок,
Облако на ель легло.

Распластались тени сеткой,
Пни страдают о былом.
Снегири на белых ветках
Перья чистят под крылом…

Где-то – тёплые избушки.
В них уютно, как в раю.
Я же – выйду на опушку
И, любуясь, постою.

Поле – белая сорочка.
Небеса, как день, ясны.
В почках спрятались листочки
В ожидании весны.

Душа – словно поле бескрайнее.
Белое, снежное поле.
Дорогой местами изранено,
Где-то чернеет от боли.

А где-то и вовсе встревожено
Вьюгой, завившейся вязью.
А где-то душа низложена —
Пеплом просыпана наземь.

Но вьюга, что кружит неистово,
Стихнет по божьей воле.
И снова душа – чистое,
Белое, снежное поле.

поэма в японском стиле

Хрустят снежинки
под моими ногами.
Больно снежинкам.

Стонут снежинки.
Но я слышу музыку
при каждом шаге.

Скрипят мои дни
под ногами времени…
Тают снежинки.

Снежинка с неба падала
С ресничками хрустальными,
Спешила мир порадовать
Своей девичьей тайною.

Всем сердцем полюбился ей
Юнец с щекою гладкою.
На шею села, чтоб сильней
Зацеловать украдкою.

Но вскрикнул парень: «Холодно!
Болеть я не планирую!»
Махнул рукой за воротом,
Снежинку тем травмируя.

– За что такая кара ей? —
Спросила вьюга шибкая.
Увы, не стали парою
Парнишка со снежинкою.

Убели мою душу,
Снег.
Я законов не рушил,
Нет.
Просто вспомнил: весна,
Май.
И садов белизна —
Рай!
И беспечных веселий
Угар,
И туманный над сёлами
Пар.
И сиянье в ночи
Глаз…
Что смогло разлучить
Нас?
Ведь законов не рушили,
Нет.
Просто выпал на душу нам
Снег.

Как последний вор,
я украду частицу
твоей бессмертной,
безмерно лучезарной души
и, как последний грешник,
буду целовать её
нежными строчками
своих стихов.

В полночных мечтах
я поселю кусочек
твоей белоснежной души
в доме, где живут ангелы,
и однажды на рассвете
ты подлетишь ко мне мягкой
пушистой снежинкой
и скажешь: «Здравствуй».

И мы будем гулять
по тихим аллеям
небесного парка,
грея друг другу тонкие
прозрачные руки…

Но об этом
никто
и никогда
не узнает,
потому что
этого
никогда
не случится.

Кто сказал,
что вселенная расширяется?
Физики? Что они понимают!
Наша вселенная не расширяется,
а наоборот – сужается.
Особенно зимой.

Во время морозов
она усыхает и скукоживается
до размеров нашей комнаты,
и всё, что есть за пределами
четырех стен – вакуум,
бесконечный ледяной космос,
пустота цвета снега.

Из всех планет и звёзд
остается лишь маленький
кусочек солнца —
огонёк в нашем очаге.

Он отражается в твоих глазах
мерцанием жизни,
и ни один физик
не сможет объяснить
этого чуда.

Зимний вечер. По старой привычке,
Над вокзалом мерцает звезда.
У перрона – дрожат электрички,
И зубами стучат поезда.

Замерзают пустые составы —
Нет ни шубок у них, ни мехов.
Сцепок зябкие прячут суставы
Под пушистые шапки снегов.

Засыпает в ночи перегоны
Белым сахаром ветреных вьюг.
Засыпают устало вагоны,
Но во сне – убегают на юг.

Им приснятся дорожные песни,
Добрый смех и друзей голоса.
Горный воздух, микстуры полезней,
И блестящей реки полоса.

Тепловозу не многое надо —
Путь-дорожка денёчка на три.
А вагоны и меньшему рады —
Лишь бы люди сидели внутри.

Только люди – укрылись под крышей:
Не в почете сейчас марш-броски.
Чтоб не мёрзнуть, в ладошки всё дышат,
Шерстяные готовят носки.

Не хотят покидать свои норки,
Не желают морозить носы,
И не верят, что где-то, за горкой,
Пляшет солнце на каплях росы.

Оттого и грустят электрички.
Оттого и грустят поезда…
Зимний вечер. По старой привычке,
Над вокзалом погасла звезда.