Ирэн Лэнтиджини - Каракули

Человек – центр всего происходящего вокруг него. И, закладывая в свои поступки безудержное стремление помочь близкому своему, мы чаще тем самым пытаемся помочь себе, избавить себя, а не кого-то от скуки, спасти себя. Какое все-таки искусство, получается, уметь не только принимать, но и отдавать хоть частичку себя, своего времени, внимания, души и мыслей, которые витают время от времени в нашем сером веществе или где-то поблизости него.

Вечерело. Я стоял и пилил ногти. Странное занятие для мужчины, смотрящего на звезды. Жаль только, что звезда моей жизни не была рядом со мной и не пилила пусть даже меня, а не ногти, лишь бы была рядом. Я получаю деньги за то, за что другие мужчины получали бы по морде, – делаю женщинам антицеллюлитный массаж во всех, даже самых труднодоступных местах. Конечно, мужчин я тоже массирую, но этот процесс мне хочется расписывать с меньшим удовольствием. Конец рабочего дня в девять вечера. И тут в 20:05 – звонок по внутреннему телефону салона красоты, в котором я благополучно работаю уже два года, со дня моего возвращения из Нью-Йорка. Галка, администратор, мне говорит: «Женя, к Вам девушка!» «Пусть проходит», – думаю, не успел помечтать, а звезда – тут как тут. Стал красиво, принял позу, чтобы не был виден мой пятимесячный пивной живот, и намеренно решил не разворачиваться лицом ко входу – так все выглядит более завораживающе и загадочно. Профиль она мой не видела, фас – тоже, так что с первого взгляда ее ничего не должно было смутить. Стук в дверь, слышу, кто-то зашел. Медленно, вальяжно разворачиваюсь и вижу ее, улыбчивую барышню, которая своим массивным телом заслонила дверной вход, да так, что даже свет коридорных осветительных приборов не мог проникнуть в щели между ее выдающимися формами и дверной рамой. Она стояла в полотенце, ее улыбка говорила что-то в духе: «Ну вот, я пришла». Хотелось в ответ спросить: «А где девушка?» Но я сдержался, не положено – клиент всегда прав, но ведь Фрейд – тоже. В воздухе повисла пауза, и в этот момент у меня из уст ненароком сорвалась фраза: «А что, у меня по расписанию в восемь часов вечера подвиг?» Хорошо, что она рассмеялась, а еще лучше, что мечты сбываются, теперь я буду знать, что их нужно формулировать более детально, чтобы ваша мечта не набрала по пути к вам пару десятков лишних килограмм, превратившись в женщину в духе Рубенса, и не сразила вас наповал своим появлением.

Меня никто и никогда не сводил так с ума, как ОН. Были более красивые ухаживания, более романтичные встречи, была любовь, но не было такой ни с чем не сравнимой страсти, взаимной гравитации, похожей на ту земную – только это была неземная.

Ему, как и мне, было двадцать пять, вернее, двадцать четыре с половиной. Безалаберный возраст с сопутствующей ему безответственностью. Долговязая, но не привлекающая ни единой выпирающей мускулкой фигура, вес, как у месячного котенка, и абсолютный шабаш, царящий в сознании юного бойца, в плен которого я сдалась без малейшего намека на противостояние и сопротивление. Меня влекло к нему ровно то, что и отталкивало, но он был необычен, и я знала, что нормальный человек не притягивает психов. С ним я могла сходить с ума, и мне это нравилось. Может, именно за это я уцепилась – не за него, напрочь отрешенного от действительности, а за свою маленькую наплевательскую на эту сытую и циничную жизнь составляющую.

Познакомились мы с ним случайно, хотя, что такое случайность? Как-то после бурных выходных я решила набрать единственную приятельницу, способную выжить после трехдневного круглосуточного кордебалета и на автомате готовую поддержать меня во время завтрака в день бездельник-понедельник. Завтрак в горло не лез. Но и не выходил обратно – уже хорошо. Кофе, нужен кофе! Один, второй, половина третьего. Хватит, надо спать или ехать на пляж. Я золотых гор и песков подруге не обещала, сказала: «Куда доеду, туда доеду, а пока поехали смотреть мою квартиру, в которую я давеча заселилась, а обжить в веренице суетливых дней, бурных ночей и посталкогольных утр не успела». Она и в этом меня поддержала. Мне иногда кажется, что ей вообще все равно куда ехать, и это хорошо. Таких людей тоже надо иметь.

Усилием воли и бессилием руки я нажимаю шестнадцатый этаж. Едет-не едет, едет-не едет, лифт или крыша, или все вместе? О, так быстро приехали! На полном, привычном для меня автомате я выхожу из лифта, открываю коридорную белую пластиковую дверь и рулю направо. Что? Из моей квартиры выходит обладатель огромных голубых глаз и по-дурацки торчащей во все стороны блондинистой прически. Я опешила. Что этот чувак делает в моей квартире, как он туда попал, кто он? Вор – первое и последнее, что успело прийти мне на ум, пока я не запустила «на выгул» вялый от гула дискотек и щебетания подруг мозжечок. Казалось, это единственная мысль – мысль о НЕМ, сумевшая ввести меня в ступор и задержать хоть пару секунд на месте.

– А какой это этаж? – произнесла я еле слышно, причем, по-моему, я спрашивала это не у него, а у себя. – А, тринадцатый! Слава Богу! В смысле, мало фартовый.

Снова включив свой автомат, я по-военному развернулась и побрела в обратную сторону.

– Так че вы? Заходите! Планировочку посмотрите.

Делать мне нечего, кроме как планировочки смотреть! А с другой стороны – делать действительно было нечего, а если бы и было чего, то толку бы из этого не было. Из МЕНЯ сегодня толку не было. А почему бы и не зайти? Это была точка невозврата в нашем соседском панибратстве.

Мальчик оказался интеллектуальным планокуром, хотя, наверное, все растаманы или глубокие, или грузящие, или заумные, или висячие. Да и трава бывает разная и берет всех за «разное». Утром этого дня его взяла за интеллектуальное, а вечером, когда я к нему пришла по-соседски, без особого повода, на бутылку вина, – за аморальное. Но после ее опустошения, душевная опустошенность куда-то улетучилась, головную боль и желание спать как рукой сняло, а все остальное на моем теле сняли две его руки. Мои ему при этом помогали, катализируя процесс. Он так умело это делал, что будь он существом другого пола и человеком других моральных принципов, этим можно было бы зарабатывать.