Андрей Осипов - С особой жестокостью

– Антон Михальчук. Антон Анатолиевич. 1989 года рождения. Полных семнадцать лет, – тем временем ответил парень.

– Не торопись. Судим?

– Нет.

– Работаешь? Учишься? – продолжал коротко следователь.

– Вы же это все спрашивали уже. Не работаю. Учусь в школе № 19.

– Показания будете давать на украинском? Этот язык хорошо понимаете?

– Да.

– Поставьте подпись вот здесь и здесь.

– Допрос производится в присутствии адвоката Сверчука Нэ Вэ. Показания давать согласны?

– Нет.

– Что «нет»? – не сразу понял следователь.

– Показания давать не буду, – твердо ответил Антон.

Монец глубоко вздохнул, медленно снял свои очки, положил их на клавиатуру и исподлобья посмотрел на адвоката.

– Выйдем на несколько слов? – еле шевеля губами, сказал он.

– Можем поговорить и здесь, – заметил Сверчук. – Но сперва попросите, чтобы парня отвели в туалет.

В сопровождении милиционера Антон оставил кабинет. Как только за ним закрылась дверь, разъяренный следователь налетел на защитника.

– Чтозафигня, адвокат?! Тыхотьпредставляешь, сколько людей подняли по этому делу? Еще и в области контроль [3] В этом случае следователь имеет в виду личный контроль прокурора области за расследованием дела. ! Завтра с утра мне на доклад.

– Держите себя в руках, уважаемый. Напоминаю вам о праве подозреваемого на отказ в даче показаний, о презумпции невиновности и необходимости проведения следственных действий в рамках закона, – раздраженно ответил адвокат.

– Да вертел я на приборе твою презумпцию вместе с тобой! Я уже сутки торчу на работе. Прекращай вые-живаться. Ты же сам из прокурорских, так что это все проходил. Ну, все же и так понятно, парень во всем сознался. Я явку с повинной и чистосердечное оформил. Пока вы здесь с убийцей шушукались, я уже водолазов на завтра заказал, чтобы нож на дне искать. И тут ты ломаешь мне все следственные действия! Ну, начерта тебе все это? – следователь даже не пытался подбирать нормальные слова.

– Сергей, у тебя своя работа, у меня – своя. А ты, кстати, не обвинитель. Ты – следак. Значит, расследуй, выясняй обстоятельства, проводи допросы, проверяй… Может, еще подозреваемых найдешь. Этот парень удивительно быстро сознался, даже без всяких реальных подозрений и без единой улики. Опять «признание – царица доказательств»? Оно не может быть положено в основу обвинения, каки эта мнимая «явка с повинной». Где вещдоки? Где свидетели? Кроме того, Антон давал признания без адвоката, налицо нарушение процедуры допроса, поэтому документы эти незаконные. В добавление ко всему, к моему клиенту применяли насилие, и я буду ходатайствовать о его медицинском освидетельствовании… – Сверчукуже подготовился к серьезному разговору, вооружившись весомыми аргументами.

В этот момент дверь в кабинет открылась и милиционер ввел щуплого Антона. Если бы не это, тяжело даже предугадать, чем бы мог закончиться «неофициальный разговор» следака и адвоката.

Антон Михальчук еще раз подтвердил, что отказывается давать показания. Монец подозрительно быстро успокоился, будто ничего не было, и предоставил протокол для подписи. Адвокат сообразил, что следователь задумал какой-то коварный ход и просто так ему препирательство со следаком не пройдет. Оформление всех необходимых документов заняло больше часа. За это время Николай Сверчук успел подготовить и подать несколько ходатайств. После этого Монец вызвал конвой, Михальчука со скованными сзади руками забрали в ИВС [4] Изолятор временного содержания (ИВС, в советское время – КПЗ, камера предварительного заключения) – места содержания (камеры) при органах внутренних дел или органах пограничной охраны в странах постсоветского пространства, предназначенные для временного содержания лиц, задержанных по подозрению в совершении преступления. , адвокат простился со следователями и вышел.

Уже на выходе из прокуратуры он встретил первого заместителя прокурора, с которым был в дружественных отношениях.

– Зря ты так, Николай. Ой, зря! – заметил он.

Очевидно, слухи о конфликте между следователем и адвокатом уже разлетелись по всем кабинетам.

– И не говори, – отшутился Сверчук и, пожав руку, пошел прочь, прервав разговор на полуслове.

Начиналась настоящая весна. Снега в городе почти не осталось, кое-где на газонах проглядывала прошлогодняя зелень. Яркие солнечные лучи приятно грели, поблескивая в окнах домов и в витринах магазинов. Прохожие медленно гуляли по улицам и паркам, наслаждаясь первым теплом, и не торопились возвращаться в опостылевшие за зиму офисы. В такую погоду настроиться на продуктивную работу было довольно сложно, мечталось о предстоящем лете и его наслаждениях. Никанор Скрипник вышел из зала суда весьма удовлетворенный – ему удалось заключить мировое соглашение в споре о разделе имущества супругов. Его клиентка получила трехкомнатную квартиру, деньги на ее ремонт и меблировку, а также депозитные счета на нее саму и на двух общих с бывшим мужем детей.

«Поработал хорошо, теперь с чистой совестью можно и отдохнуть», – улыбнулся сам себе адвокат. Это был высокий молодой человек спортивного телосложения. У него был открытый, приветливый взгляд. Однако внимательный наблюдатель, несмотря на его широкую улыбку и хорошее чувство юмора, сразу замечал в его карих глазах задумчивость и легкую печаль. Одевался Никанор сдержанно, но при этом отдавал преимущество изысканным вещам. Он не любил слишком показушной одежды и украшений, хотя собственному гардеробу и внешнему виду уделял особое внимание.

Отдав портфель с адвокатским досье помощнице, он оставил автомобиль возле здания суда и неспешным шагом отправился домой.

Центральный городской бульвар будто проснулся от длительного сна: на площадках возле кафешек начали появляться первые столики под зонтиками, терпкий аромат кофе и дурманящий запах выпечки соблазнительно манили задержаться хоть на миг, а вокруг весело и беззаботно галдели люди.

– Алло, Николай, привет. Вижу, ты меня ажшесть раз набирал. Не мог разговаривать, потому что был в суде. Смотри, какой хороший день! Может, пивка? – Никанор позвонил своему давнему другу Николаю Сверчуку.

– Т огда, кум, уж лучше водочки. Мне очень нужна твоя помощь, – хмуро ответил Николай.

– Водки? Сейчас? Что случилось? Можешь в двух словах сказать по телефону? Что-то с семьей?

– Нет, семья, слава Богу, в порядке. А вот я – нет. Есть проблемы с од ним дел ом. Так гадко, что даже говорить не могу. Ты не занят? Предлагаю прямо сейчас встретиться, – было, мягко говоря, очень странно слышать такие слова от взрослого мужчины и опытного адвоката. Николай всегда отличался легким характером и философским отношением кжизни. Значит, случилось что-то действительно чрезвычайное.