Татьяна Кувшинникова - Отель Lucky, или 10 дней, изменившие мою жизнь

А ему, мужу, каково? Просидеть на шее у жены целый год. Пройти миллион собеседований и каждый раз вслушиваться в телефон – не звонит ли? И каждый раз, проходя эти самые собеседования, просить кадровика позвонить и сообщить о результатах. Даже отрицательных. И каждый раз убеждаться, что кадровик включает человечность только в момент встречи, а дальше ты уже отработанный материал. Не будет ни звонка, ни ответа ни привета. Спасение утопающих дело рук… Как тут не переживать?

Женька сама в свое время, проводя собеседования с сотрудниками, запросто могла забыть позвонить кандидату. Во-первых, она занята, у нее куча дел и сотрудников, норовящих добавить еще одну кучу. Она – нужный человек! А он? А он кандидат, это ему надо, пусть и звонит. И вообще, эту функцию должен выполнять отдел кадров, не до ерунды ей! И только когда муж остался без работы, Женька поняла всю силу своей жестокости и равнодушия. Она увидела результаты своего поведения по другую сторону баррикад. Она физически ощущала его надежду и его боль.

И вот, в один прекрасный день организм мужа сказал «хватит», «мне надоело» и отключил какую-то функцию. Еще вчера проблемы с вестибулярным аппаратом в ее, Женькином понимании касались детей, которые не могут перенести дорогу на машине. А сегодня она понимала, что, открывая глаза, ее муж не может даже сосредоточиться на каком-нибудь предмете, комната кружится то в ритме вальса, то ускоряется до мамбы-румбы. Что это: кара или предупреждение? Зло или благо? Кара за то, что не умеем жить настоящим и все время беспокоимся о том, что не стоит наших переживаний? Предупреждение, что в следующий раз может так не повезти и закончиться плачевно?

Как же душно! Надо попросить вентилятор, она его в коридоре видела. Интересно, а когда в комнату заедут все четверо, как полагается, как все спать будут?

Утром Женя проснулась с мокрой головой. Повертела в руках одеяло с подушкой. Как она и думала, холлофайбер! Интересный материал этот холлофайбер. Легкий, практически невесомый. Жаркий, какой бы мороз не стоял вокруг. До того жаркий, что голова потеет от подушки, под одеялом мокрая шея, плечи, ноги. В первый раз, когда Женька с мужем наткнулись на это «последнее изобретение Европы», радовались как дети. Одеяло, как пушинка, не то что ватное, под которым и вздохнуть тяжело, и ногу поднять невозможно. Подушка держит голову, не проминается, почти эргонометрическая. Сказка, а не холлофайбер! Зато потом… За ночь вспотеешь раз пять, у них даже завелись прикроватные дежурные полотенца на случай промокания постельного белья. Не будешь же ночью постельное белье менять. Полотенце постелила и дальше спишь. Подушка скрипит, как будто на пенопласте спишь. В общем, принцесса на горошине. А кто сказал, что сказка будет со счастливым концом?

Так, надо сходить в ванную, туалет, позавтракать. Хорошо, что вчера так никто и не заехал. Поэтому не надо стоять в очереди в ванную и туалет. Интересно, а когда здесь полный комплект, тут записываются, как в советском прошлом?

…Женьке четырнадцать или пятнадцать, точно не помнится. На дворе – далекие девяностые. В магазинах шаром покати, на все талоны, у каждого документ – продуктовые карточки. Это сейчас в четырнадцать паспорт дают. А тогда именно эти карточки принесли в жизнь Женьки осознание, что она уже взрослая. Фото 3х4, картонка 5х8, по которой можно было получить немного еды и еще чего-нибудь. В магазин одежды и обуви обещали привоз. Уже пару дней идет запись. Что привезут – никто не знает. Женька пятьсот тридцать четвертая. Утром и вечером в девять часов все приходят отмечаться. В магазине пусто, а на улице беснуется толпа:

– Сто второй!

– Иванов.

– Отмечаю.

– Сто третий!

– Сто третий.

– Сто третий, вычеркиваю.

– Ой, а я девяностая, у меня тут просто ребенок обделался, я пока поменяла, не успела!

– Девушка, мы здесь что, в игрушки играем? Знаете, что у вас ребенок может наложить в штаны, оставляйте дома, я вас уже вычеркнул.

– Ну, пожалуйста, я же пришла.

Толпа разделяется на жалеющих и жаждущих. Те, кто в списке до цифры девяносто, участливо и благородно разрешают девушке вернуться в очередь за чем-то, возможно, и ненужным, но очень ожидаемым. Те, кто после, уже записали себе на руке свой новый номер, который гипотетически приблизил их к возможности хоть что-то урвать, возмущаются и протестуют – а вдруг сапоги привезут на каблуке? Мои-то совсем никуда не годятся.

– Вы что, думаете, у нас детей нет? Нам заняться нечем, кроме как вас тут ждать?

Тех, кто после цифры девяносто, существенно больше, они активнее и агрессивнее, поэтому девушка со слезами и упреками в сторону ничего не понимающего малыша записывается крайней – семьсот восьмидесятой – и покорно ждет своей переклички. Вот так и Женька, проснувшись, запишется двенадцатой в туалет и будет смиренно ждать под дверью, переминаясь с ноги на ногу.

Туалет чистый, рядом стоит набор для приведения места общего доступа в порядок. Сразу после выхода Женьки воздушная девушка, которую зовут Нелли, немедленно бросилась убирать туалет. Уже неплохо. Ванна тоже сверкает белизной. На стиральной машинке, которая с Женькиного приезда все время что-то стирает, стоит огромное количество шампуней и гелей для душа.

– Вы можете пользоваться любым средством. Это постояльцы уезжают и забывают, а мы не убираем. Мало ли, кто-нибудь приехал и забыл купить. У нас есть постоянные жильцы, которые часто приезжают сюда в командировку, так они специально ничего с собой не берут. Знают, что у нас все есть. Хотите, я вам завтрак приготовлю? Кашу сварю или яичницу?

Вот это номер. Здесь еще и завтраки готовят? Давно, видимо, у них клиентов не было, что они за триста пятьдесят рублей готовы завтраки готовить. Или просто скучно ей целыми днями сидеть одной. Гостей или вообще нет, или, как Женька, приехали только на ночлег, а целыми днями пропадают где-то в городе.

Женька отказалась. Еще вечером купила йогуртов и творожков, чтобы быстро перекусить и поехать в больницу. Пускают в больницу к десяти, пока магазин найдет, в котором надо купить всякой всячины, пока то да се, вот и время подойдет.

Нелли, если и обиделась, виду не подала. Интересно, сколько ей все-таки лет? Если не приглядываться, молоденькая, Женькиной дочери ровесница, лет двадцать от силы. Косметики нет, лицо свежее, волосы длинные, прямые, светлые. Красавица! Только очень грустные глаза. Глубокие такие глаза, много видавшие. Наблюдая украдкой, как она курит на балконе, Женька пришла к выводу, что ей все-таки ближе к тридцати. Что делает такая красавица здесь? Она должна сейчас возлежать на ложе, инкрустированном бриллиантами, болтать с подружками по золотому телефону и собираться на массаж к гею Витеньке. Чтобы к вечеру, к приходу мужа, выглядеть на миллион долларов, выспавшейся, свежей и готовой к вечерним игрищам. Вместо того, чтобы драить унитазы за гостями, готовить им яичницу, курить на балконе и смотреть на мир своими глубокими бездонными глазами.