Екатерина Селезнева - Хроники особого отдела

– Уж не знаю, чем он их запугал, но все они метнулись по своим номерам.

– А как же процедуры? – пробормотала Гусёна.

– А все процедуры начинаются с одиннадцати часов. Я тоже после допроса пройдусь по процедурам, – буркнула я.

– Тогда и мы тоже, пойдём на ароматерапию и отоспимся, – буркнул Боб, осмотрелся и возмутился. – Э? Мы что, почти последние пойдём? Не люблю со времен студенчества. Не хотел я после «попугайчиков»

К нам подошёл капитан и осмотрел нас плотоядным взглядом.

– Ну а теперь ты, мальчик-мажор.

Боб приосанился, его впервые приняли за мажора. Когда через пять минут он вернулся, то выглядел озадаченным. Он уставился на меня:

– Кай, а почему ты согласилась на эту поездку? Ты же не любишь лыжи!

– Здесь дёшево, лес, да и ты мечтал о лыжах. Я хотела в отпуск с вами.

– Действительно, – он был смущён, – что этот капитан привязался?

Гусёна ойкнула, потому что капитан поманил её, вернулась она ещё быстрее и задумчиво прошептала:

– Кай, а почему… нет-нет… а сколько тебе лет?

– Двадцать пять, а что?

И тут она меня ошарашила.

– Действительно соплюшка.

– Что?!

– А то, что капитан прав, мы друг друга совершенно не знаем.

– Это почему?! – возмутился Боб. – Неужели из-за того, что мы старше её на десять лет?

– Вам по тридцать пять?! – я была потрясена. – Хорошо сохранились.

– Мне тридцать три, – возразила Гусёна и задрала своё точёный носик.

Боб добродушно усмехнулся.

– Да моложе ты меня! Моложе… и не опытнее. Я что, ночью не понял, что ли?

Мы с Гусёной ахнули. Ну что за гад?! При всех! Мы затравленно оглянулись, но за соседним столом «попугайчики» перешёптывались, им было не до нас. Боб засмущался, взял Гусёну за руку, и они выпали из действительности. Я всё ждала, когда меня вызовут на допрос, но меня всё игнорировали и игнорировали. Боб стал зевать. Я предложила:

– Валите на процедуры! Кстати там есть какой-то фитносон.

Они, кивнув, ушли, а из угла послышался вопль. Я провернулась. Таисия Дмитриевна махала руками, как летучая мышь, и лепетала:

– Не имеет права. Не имеете права!

– Прекратите, – холодно одёрнул её Капитан. – Вас видели в коридоре. Мне нужны Ваши показания.

– У меня слабый мочевой пузырь! Вы не так поняли. Я же случайно увидела!

– Кого же Вы видели? Только без эмоций и очень тихо.

И опять тихое бормотание. Вскоре все были отпущены, кроме меня. Капитан подошёл ко мне и сел напротив.

– Ну-с, пора с тобой разобраться! Ты, мышка, можешь меня звать Конрад.

Мышку я не собиралась спускать.

– Что за странное желание свои имена переделывать на иностранный манер?! Попугаи эти, один Сержем себя величает второй – Анджеем. Положим они – совершенные придурки. Но вы-то полицейский! Зачем Вы-то имя Кондрат переделать на иностранный манер?

– Ты ошибаешься, мышь. Это имя, которое мне дали при рождении.

– А Вы знаете, что оно означает? – пусть не думает, что он самый умный.

– Знаю, защитник. Кстати, я знаю, что означает и твоё.

Меня он удивил, никто из моих знакомых, ну кроме Гусёны и Боба не интересовались моим именем. Почему он этим заинтересовался? Он сел так, чтобы я видела его целиком. Ему важно видеть меня, или важно, чтобы я видела его? Он неожиданно взял мои руки в свои. У меня от этого простого действия внутри всё поджалось. Он отдёрнул руки и расстегнул браслет часов. Надо мне, наконец-то, прекратить молчать, и я смело проблеяла:

– Ну, спрашивайте. Я готова, – и оглянулась на Боба.

Он провёл рукой по своим волосам и сердито заявил мне:

– А ты ничего не знаешь, мышь. В этом плане ты мне не интересна.

Странно на что же он разозлился? Неужели на то, что я оглянулась на Боба. Подумать только, какой собственник.

Капитан отодвинулся и отвернулся от меня. Ну вот, этот тип, который ещё вчера кусал моё ухо, прямо сказал, что я ему не интересна. Да что во мне не так? О сам-то тоже не модная модель. Хотя, здоров мужик. Ох и здоров! Я взглянула ему в глаза и удивилась, они мерцали, как янтарь под солнцем, к тому же он, по-моему, спрятал усмешку. Он смеётся надо мной? Ярость затопила меня.

– Хотите поспорить? – он открыто улыбнулся и выгнул бровь. Я бросилась в атаку. – Я с ребятами раньше Вас раскрою это преступление.

– Неужели?

– Да!

Он прищурился и протянул руку.

– Что? – я уставилась на руку.

– Ты же собиралась спорить, мышь?

– Да! Собралась! Спорю! А кто разобьёт наш спор?

Он гибко обернулся и увидел заглянувшую в обеденный зал девушку в чёрном. Он поманил её.

– Ольга Николаевна! Душечка! Разбейте наши руки. Мы поспорили. Пожалуйста!

Она, ничего не спрашивая, улыбнулась и стукнула ребром ладони по нашим сцепленным рукам. Я показала капитану язык и отправилась на процедуры. В бочко-лечебнице меня встретила пышная дама в русском сарафане, которая поинтересовалась:

– Детка, ты полечиться хочешь, или просто насладиться?

– О! Конечно, насладиться! – за спиной раздалось хмыканье. Я резко обернулась, меня с интересом рассматривал капитан. Ну, невозможный человек! – Я что, не могу процедуры проходить?

– А я к Людмиле Георгиевне.

Медсестра дружелюбно улыбнулась ему.

– Да! Я слушаю Вас.

– Вы ведь ведёте записи, о времени посещения всех, кто у Вас бывает?

– Конечно. Мы здесь принимаем до часу ночи.

– У Вас так поздно приходят?

– Не все. Вот Максим Максимович, в двенадцать ночи, всегда принимает расслабляющие ванные, у него ужасная бессонница. А он что же, не сказал?

– Сказал, но я хотел уточнить время. Спасибо, – капитан осмотрел меня с ног до головы, фыркнул и ушёл.

– Нет, вы видели, каков гусь? – я кипела от возмущения и раздевалась, уже сидя в бочке, я продолжала возмущаться. – Он даже не спросил, кого Вы ещё видели?

Толстуха вздохнула.

– Ну видела я, и что? Вчера эта, семейная припёрлась, тоже ночью. Он-то здесь, уже пять дней, а она с детьми только позавчера приехала.

– Хотела похудеть?

– Нет, спину полечить. У неё мужик странный – заставляет жрать и толстеть. Прикинь, как дети засыпает, так он её дрючит, наяривает. Вот, когда он заснул, она сюда и прибежала. Я уже и спать собралась, ведь время полвторого ночи, но она уж очень просила. А почему не помочь? Ведь, у меня рабочий день с одиннадцати начинается.

– А долго в бочке сидела?

– Нет, максимум минут двадцать, потому что торопилась. У неё мужик в три ночи просыпается и опять её дрючит. Она всё жаловалась. Говорит, что он здесь совсем осатанел. Дома он – раз в неделю, а здесь им номер хороший достался, двухкомнатный. Дети спят в отдельной комнате. Вот он её и наяривает. Видно дома боится, что они их услышат. Всё, вылазь! Для первого раза хватит. Время надо увеличивать постепенно.

– Скажите, а Вы из того профилактория? Ну который закрыли на карантин.