Татьяна Батурина - Дурочкины лоскутки. Старые и новые житийные страницы

Школа № 56 находилась далеко, в том самом поселке с лучезарным названием Отрада, где мы когда-то снимали комнату. Долгое время казалось, что именно про эту Отраду взрослые поют в застольях: «Живет моя отрада в высоком терему…». Терем в Отраде был выше некуда: старинный Свято-Никитский православный храм. Имя церкви я, конечно, позже узнала. А тогда – церковь да церковь.

В первосентябрьский день, вернувшись из школы, я с ходу сбросила у порога сандалии и как была – в школьном платье и белом, в оборочках, праздничном фартуке – повалилась на диван со словами:

– Ах, как я устала! (Совсем как мама…)

Краем глаза я следила за братом: он молча, с уважительным интересом смотрел на меня. Довольная этим почтительным вниманием, я сказала:

– Вот отдохну, буду варить…

И действительно, наварила самой любимой еды – картошки в мундире, благо керогазом пользоваться уже умела.

По пути в школу мне нравилось на бегу стучать в ставни и калитки, вызывать девчонок: Валю Шупикову, Юлю Аристову, Розу Файзулину, Ларису Киктеву, Свету Задорожневу, Ларису Кузьминскую. Наш классный староста Славик Волошин присоединялся к нам самым последним, и такой вот шумливой ватагой мы влетали в школьный двор с огромными деревьями (они живы по сей день), с турниками и спортивными бревнами во дворе, с футбольным, никогда не пустующим полем: здесь и мне довелось в воротах постоять, повратарить.

Позже, в восьмидесятые годы, школа переехала в самый центр Кировского района, в старом же здании, где сразу после войны был госпиталь для немецких военнопленных, а потом располагался комбинат бытовых услуг, а потом еще что-то, теперь находится «новорусская» фирма.

Почти каждый год в мае мы встречаемся на школьном дворе, греемся на солнышке, вспоминаем. Как-то зашли в наш бывший класс: там нынче склад, а когда-то стояли парты, моя – во втором ряду. На окошке цвели герани, в стенном шкафу хранились книги и наглядные пособия, всякие-разные школьные нужности. Доска казалась огромной, как наша будущая жизнь. Здесь проходили первые школьные уроки, которые вела Татьяна Кирилловна Баранова-Белицкая. Худенькая, с красиво уложенными волосами, в темненьком платье с белым воротником… Она была самой лучшей.

Во время прогулок учительница водила нас мимо церкви – разве знали мы тогда, маленькие, о спасительном смысле тех путешествий? Знала Татьяна Кирилловна. Знала, что ждут нас в будущем радости и страдания, что всему управа и защита – Господь.

Недавно, возвращаясь поездом из Москвы, я узнала от случайных попутчиков Инги и Сергея, живущих в Волгограде на самом въезде в Отрадинский поселок: мол, школа № 56 снова школа, во дворе замечены ребятишки с ранцами. Неужто правда? (К сожалению, надежда оказалась ложной, школа не вернулась на свое заповедное место. А ребятишек с ранцами где только не встретишь.) Съездить недосуг, у Татьяны Кирилловны, которая переехала в самый центр Кировского района, и то нечасто бываю. А когда-то дневали у нее чуть ли не всем классом…

Жила Татьяна Кирилловна в отрадинском переулке имени Сталина – в маленькой-премаленькой избушке, и после уроков мы всегда провожали ее до дому. А потом провожали меня, потому что я жила дальше всех, у самой бекетовской «пожарки».

Однажды учительнице привезли дрова, выгрузили у калитки – огромную свежо пахнущую лесом гору поленьев. Славик Волошин тут же придумал игру: тому, кто больше всех перетаскает чурбачков в сарай, будет отменено недельное дежурство по классу. И сам же победил! А потом мы пили чай в тесном домике Татьяны Кирилловны, примостившись на старых табуретках, на сундуке, на кроватях, на порожке… Ах, каким вкусным был тот чай с бубликами!

Однажды в школе во время перемены я легла на пол у своей парты и уснула, а очнулась в учительской на диване. Было удивительно хорошо… Я словно плавала в жарком пуховом пространстве, удивляясь склонившейся надо мной Татьяне Кирилловне: почему она плачет? Со мной что-то случилось, но где тогда мама? И снова уснула, и не знала, что вскоре приехал отец и увез меня в больницу, где я пролежала почти месяц с воспалением легких.

Татьяна Кирилловна приходила почти каждый день, и всякий раз с гостинцами. Учительница располагалась на больничной табуретке рядом с кроватью и читала мне вслух. Наверное, это были очень хорошие книги, потому что именно тогда у меня появилась любимая привычка к чтению, определившая судьбу.

На 85-летие Татьяны Кирилловны собрались почти все. Как же мы изменились! А для учительницы были по-прежнему Славиком Волошиным и Валечкой Бешенцевой, Галочкой Бондаренко и Танюшей Бойко, Колей Крикуненко и Женей Лифшиц, Юлечкой Аристовой и Валечкой Шупиковой…

– Женя, помнишь, как ты в обморок упал?

– Я, в обморок?

– Да, когда вам делали медицинские прививки. До тебя дошла очередь, ты только глянул на шприц с иголкой – и сознание потерял. А помните, как мы каждое лето собирали гербарий? А какие праздники новогодние устраивали! В нашем классе обязательно стояла своя елочка.

Вслед за учительницей каждый из нас что-нибудь вспомнил, и получилась длинная интересная история, которую я опишу как-нибудь в другой раз. А вот рассказ Юры Желтобрюхова изумил всех своей экзотичностью, причем невыдуманной. В семидесятых годах Юра служил борттехником на Чукотке, тогда многие стремились попасть на самый край света, где можно было заработать. Поселок авиаторов находился от аэродрома в пяти километрах, добирались до места автобусом. В один погожий зимний день автобус на линию не вышел, и Юра двинулся на работу пешком. Такое было не в диковинку: подумаешь, пять километров, в меховике и валенках добегал всегда быстро. Но только не в тот день.

Уже был виден аэродром, и Юра прибавил шагу, но тут внезапно задул ветер, и началась пурга-понизовка. Она длилась иногда сутки, иногда часы – в любом случае хорошего мало – оказаться внутри бушующего на уровне человеческого роста снежного вихря. Юра не знал, сколько времени он провел в бешено ревущем коконе пурги. Он только и делал, что смотрел вверх, на голубое небо и безмятежное солнце, и молился, чего прежде с ним не случалось. Иногда поднимался на цыпочки, выглядывал за край снежного бесива: аэродром совсем близко – рукой подать!