Культурный Шизофреник - Нейрогрибы. И другие новеллы

Салыч встал, как вкопанный. Бабы, дети и немногие мужики, все сидели на ковриках вокруг терема и размазывали слёзы по лицам. Староста приобнял новоприбывшего:

– Вот так проходит наша молитва. Грм, туда… в терем… вошёл дух… Грм… Это как бы… Но счас не с руки объяснять. С годами…

Салыч, наконец, совладал с собой и даже усмехнулся в ответ:

– Короче, он по-моему назад просится – дух ваш. Не?

– Это тяжёлый выбор… Но каждый делает его сам. Его дух скоро преобразится и получит тело.

– Да ладно, может всё-таки надо его это… выпус…

– То, что ты сейчас слышишь, это минутна слабость. – перебил староста, – Он скоро прекратит… Всё не так, как тебе кажется. Поживи, освойся и всё поймёшь.

Салыч качнул головой в знак согласия, сощурил глаза. Динамик по-прежнему взывал к людям:

– Пожа-алуйста… Выпустите, я же не знал… Не думал… Пожалуйста. Не надо… Я же жить хочу… Лена, ты слышишь? Попроси старого, Лен…

Одна из плакальщиц вдруг не выдержала и поползла к терему, но её тут же остановили другие женщины. «Не надо, не надо! Успокойся!» – причитали они, сообща уводя её прочь.

Рыдания тем временем перешли в какое-то истерическое восхваление своей жизни, это звучало так, как будто отчаявшийся человек предпринимает последнее волевое усилие с тем, чтобы взять себя в руки, и встать на тяжёлый, но благородный путь мученичества:

– Я славлю великое счастье… Господи, да за что мне?!.. Я славлю… Я славлю счастье Великого Перехода. Я славлю великое счастье, выпавшее на мою долю… Я был слеп и прозрел… Я был…

Староста торжествующе заглянул в глаза Салычу.

– Вот же бедолага – сказал Салыч сочувственно.

Как оказалось, Наида и впрямь хозяйствовала одна в доме: ни детей, ни мужа у неё не было.

Вечером Салыч с удовольствием парился в бане. То была настоящая русская баня со всеми прибамбасами, включая квас и крапиву. После помывки Наида поставила на стол самогон, закуской по случаю знакомства стал шашлык из баранины. Салыч был рад приёму. Ночью, при свечах, пока за окном лил дождь, они трахались.

В очередной раз они разнялись, и Наида тяжёлым дыханием случайно загасила свечу. Чтобы зажечь, пошла за спичками.

– Налей чайку – бросил Салыч вдогонку.

Наида подошла к печке, разлила чай в кружки. Салыч спросил:

– А чё, не предадут нас анафеме, за то, что мы так?

– Как – так?

– Ну, без свадьбы… так… запросто тут?

Наида возвратилась к постели, с улыбкой подала чай:

– Миленький, у нас это не запрещено… Это ж естественно!

– Х-х! Странная какая-то религия у вас…

– У нас принято ценить жизнь, потому что всему бывает конец. Вот главное правило… А чтобы никто не забывал, существует дух.

– Это который там в тереме ныл? – ухмыльнулся Салыч

Наида сидела на кровати спиной к нему и вдруг ссутулилась, закрыла глаза рукой и начала всхлипывать, совсем как ребёнок. Салыч коснулся её плеча:

– Давай, приляг… Да чё ты завыла!

Наида легла под одеяло, прижалась к его плечу, и Салыч снова стал задирать ночнушку.

Утром пришёл староста и направил Салыча на пасеку – нужно было сколачивать новые улья.

На пасеке работал ущербного вида мужичок с кроличьими зубами, Игорь. Поодаль весело галдели молодые девушки – они мазали скот маслянистой жидкостью. От напарника Салыч узнал, что запах этого состава отпугивает слепней и мух, и что у большинства здешних девушек нет ни мужей, ни поклонников.

Игорь пахал как одержимый, Салыч же больше болтал и лишь изредка, как бы с высоты своих понтов, подавал доски или инструмент. Закончив дело, девушки двинулись в сторону посёлка. Салыч приметил в толпе высокую и худую блондинку с узкими бёдрами; смеясь, она скакала среди толпы, то и дело кокетливо отбрасывая чёлку со лба. Спросил:

– А это кто?

Игорь обернулся и в ту же секунду над посёлком раздался голос. Мгновенно прекратились шутки и игры, сошли улыбки с девичьих лиц.

– О! Опять там ваш этот муэдзин заголосил. Чё он всё поёт там?

Напарник глубоко и горько вздохнул:

– Сегодня мы есть, завтра нас нет… Сегодня нам хорошо, завтра плохо. Мы должны постоянно помнить про это, понимаешь?

– Не понимаю я этого.

– Потом поймёшь… – вздохнул Игорь, – Тебе, может, помочь чего? Хочется, может, чего? Если надо, ты только скажи, брат!

Эта всеобщая склонность к плачу как будто предпосылала что-то тревожное. Салыч сказал:

– Да. Сладкого хочется. Шоколадку что ли. У вас здесь не густо с этим, я смотрю.

У напарника дрогнул голос, с видимым участием он произнёс:

– Брат, у меня есть дома. Мы щас доделаем, пойдём ко мне. Я тебя чаем напою. Пойдём, а?

– Хм… Ну, пойдём…

После молитвы, Игорь повёл Салыча к себе. Сначала ели окрошку, затем пили чай с «Цитроном». Салыч спросил о деньгах:

– Много тебе за улья-то обещали?

– Мы денег не получаем тута.

Игорь вылез из-за стола, достал с полки печенье, высыпал в корзинку. Салыч продолжал:

– На что ж вы живёте, я всё никак понять не могу?

– Мы живём общиной: каждый выручает другого.

– А покупки, вот, печенье опять же… К примеру, захочу я завтра телевизор и-и… что тогда?

На крыльце часто застучали сапоги, и в комнату впорхнула девушка, та самая, которую Салыч приметил на пасеке. Она смутилась, ойкнула и убежала в комнату. Весело крикнула своё «здрасьте» из-за стены.

– Брат, у нас здесь нет электричества, – отвечал Игорь, – но того, что есть для тебя никто не пожалеет, поверь.

– Дочка твоя?

Голос Салыча прозвучал глухо. Он глядел прямо перед собой, помешивая ложкой остывший чай, и ждал реакции. Ненадолго повисла пауза, потом Игорь сказал:

– Брат, хочешь её?

Салыч поднял глаза, нахмурился, вынул ложечку из чашки и вновь пристально посмотрел на хозяина – выражение лица у того было как у блаженного. Это рассмешило Салыча, он скривил рот и проговорил:

– Давай.

– Поди в комнату. Она не откажет.

Салыч захихикал, но хозяин оставался серьёзным и говорил, кажется, откровенно. Мучимый сомнением, Салыч ещё раз вопросительно посмотрел в глаза Игоря.

– Поди-поди – подтвердил тот.

Салыч осторожно поднялся, аккуратно задвинул стул и пошёл вразвалку к двери.

Не прошло и месяца с того дня, как Салыч освободился, хотя в зоне о нём уже успели забыть. Поэтому, когда отрядный сказал Лапшину, что ему пришло письмо от Сальникова, тот удивился,

– А кто это?

– Я откуда знаю?.. А! Может от Салыча?

Перед отбоем Лапша вскрыл конверт. Салыч писал:

Вечер в хату братела!

Лафа! Живу на природе хожу на рыбалку каждый день а работает пусть дядя сеня! Лавэ тут не нужно. Бледей; уева горка, у меня уже гарем. Старая готовит, с молодой, с Анькой, сплю. Мусоров нету мужиков почти никово нету а которые есть тупые алени. Тока я пока не знаю кто у них за смотрящего. Молчат суки. Короче я, ща думаю а может у них вобще хозяина нету? Тогда я тут как кум хули. Особо на распостраняйся. Звонка дождёшься приезжай в гости осмотришься тут посёлок маленький всё есть приезжай. Тебе воровского фарту да мастёвую карту! Покеда.