Александр Сих - Любви неведомые тропы

Сейчас, когда они вдвоём молча нежились упоительной вечерней благодатью и близостью собственных сердец, стучавших в унисон такту космической гармонии, Петра, почему-то, захлестнула ностальгическая волна воспоминаний. Кадры его жизненной киноленты прокручивались невидимым механиком, а из глубин душевных недр к горлу подкатывал ком необъяснимой тревоги. Это чувство, сродни животному инстинкту или сверхъестественной человеческой интуиции, появлялось у него всегда перед грозившей опасностью. Но Пётр прекрасно знал, что это не инстинкт и не интуиция. Это чувство гораздо сильнее и инстинкта самосохранения, и типичной интуиции, предвещавшей несчастье. Оно не раз спасало ему жизнь. Это чувство имело противное, липкое и в то же время скользкое имя, знакомое всем и не уважаемое никем. Это был страх. Всеобъемлющий и поглощающий, часто превращающий человека в мразь.

Так было в Афганистане, когда «духи», вырезав часовых, подбирались к полевой казарме, именно страх поднял Петра среди ночи и заставил выйти в темноту, освещаемую луной, и поднять тревогу. Только он, страх, не позволил там же, в Афгане, попасть в западню его роте и не быть уничтоженной в окружении «моджахедами». Пётр был тяжело ранен. За первое он получил старлея и медаль, за второе – капитана и орден. Пётр был героем. Для всех. Но только он сам точно знал, кем он был на самом деле. Пётр с самого детства был трусом. Будто ген страха, если таковой существует, был врождённым и передавался по наследству.

У него не было веских оснований давать утвердительный ответ на этот спорный вопрос, как, впрочем, и категорично опровергнуть эту нелицеприятную гипотезу Пётр также не имел возможности, за отсутствием наглядных аргументов. Он сильно любил своих родителей, и думать о них плохо не хотел, да и не имел на это морального права. Они были добрыми и ласковыми, и Пётр не мог вспомнить ни одного серьёзного скандала. Папа работал на заводе токарем, а мама, на том же заводе, лаборантом. Родители для него всегда были примером, а это самое главное. Главнее было только то, что в нём жил неизвестно когда поселившийся трус.

Как бы то ни было, но ещё в подростковом возрасте у Петра хватило храбрости это признать и начать беспощадную борьбу, а точнее – объявить собственному страху тотальную войну. Превозмогая оцепенение и дрожь, давя подступающую тошноту, Петя отчаянно ввязывался в потасовки. Один против двоих, против троих, да плевать – сколько их там! Он занимался боксом, затем, то запрещённым, то разрешённым, каратэ, а когда пришло время делать жизненный выбор, Пётр, без раздумий, поступил в военное училище. А через пять лет, будучи зелёным лейтенантом, попросился добровольцем в Афганистан, написав о своём желании в анкете ещё курсантом.

Пётр пользовался уважением старших и авторитетом младших, но никогда не позволил себе оскорбить или обидеть не только равного себе, но и рядового солдата. К нарушителям он применял дисциплинарные взыскания, предварительно проведя серьёзную и жёсткую беседу, но ни одного бранного слова никто от него не слышал. Его не все понимали и за спиной посмеивались. Но это, скорее, из зависти. Любой человек, не обладающий благородными качествами, завидует человеку, у которого их в достатке. А зависть порождает ненависть, отпрысками которой являются подлость и коварство. Всего этого Петру также хватило, но ни один завистник не мог его упрекнуть в трусости и малодушии. Он всегда был впереди, испытывая себя и искушая судьбу. А судьба Петру благоволила, выказывая свою благосклонность за несгибаемую стойкость, силу воли и доброту, позволяющие ему в любых обстоятельствах оставаться человеком. Однажды его замполит сказал: «Знаешь, Петро, о таких как ты говорят, что они родились в рубашке. Чушь это! Ты поцелованный Богом! Это я тебе говорю со всей ответственностью, как член КПСС».

Уже тогда Пётр понял всю неправедность той войны, и что все они жертвы сильных мира сего. Их политических интриг и амбиций, когда не только офицер, сознательно посвятивший себя военному делу, но и обычный солдат, ещё вчера обычный юноша, со своими мечтами и планами, вынужден был, связанный лукавым долгом и хитроумной присягой, забирать чужие жизни и отдавать свою, на самом деле неизвестно зачем и непонятно за что. Он чётко осознал, что всякая идеология от власти, это коварная ловушка для человека. Когда верхи, живя по своим правилам, алчным и безнравственным, призывают свой народ жить скромно, самоотверженно и патриотично. Ему стало противно.

Не найдя себя в армии после возвращения из горячей точки, как принято было говорить, и после падения не только Берлинской стены, но и громадного государства, Пётр, закончив школу МВД, посвятил себя уголовному розыску. Где добросовестно продолжил уже другую войну – с увеличившейся преступностью, и со своим закадычным врагом – страхом, который нигде не погиб, не умер от испуга и никуда не эмигрировал. Здесь он принял другую присягу, более близкую пониманию и сердцу – защищать людей!

В непростое, искажённое повальной коррупцией и рэкетом, время, Пётр умудрился остаться честным и порядочным офицером и человеком, рискующим собственной жизнью и не подставляющим товарищей. Как доказательство, ещё одно ранение и ещё одна награда. Нечистоплотными аферами и грязными интригами не занимался, не допуская подобных деяний и от своих подчинённых и коллег, что также не у всех вызывало понимание.

Находясь в больнице после ранения, влюбился в медсестру и, ничуть не задумываясь, женился. Появились дети – два мальчика и девочка. С годами Пётр дорос до начальника уголовного розыска, перейдя окончательно к руководящей кабинетной работе. Всё было прекрасно, кроме одного. Страх – подлый, мерзкий, липкий – сидел в глубине его сущности, посаженный под замок, но не уничтоженный окончательно, цинично хихикал и злорадствовал. Его никогда никто не видел, Пётр не дал ему ни малейшего шанса себя показать, но он точно знал, что страх глубоко внутри продолжает жить.

Когда Петру исполнилось пятьдесят лет, три года назад, он плюнул на все страхи, плюнул на бесполезную с ними борьбу и ушёл на почётную пенсию, чтобы просто жить. Устроился в солидную фирму – благо с его репутацией он мог выбирать – начальником охраны и пошли стабильные, спокойные и сугубо мирные пенсионно-трудовые будни. Что ещё желать в этой жизни?!

И вдруг, на финишной прямой земного бытия, любовь пронзила насквозь: и сердце, и мозг, и душу. Любовь заполонила всё. Он и представить не мог, что способен на такое безумие! И вот тут, как человек прошедший горнило войны, Пётр понял, что ранение пулей ничто в сравнении с ранением любовью. Контузия полная. Такого с ним ещё не было, даже тогда, когда он ухаживал за будущей женой Ириной.