Кир Фадеев - Пламенное сердце

Пять лет минуло с тех самых пор. Многое в столице изменилось. Поднялось почти умершее хозяйство, наладилась торговля с Илой и дальними княжествами. Отмененные на десять лет пошлины и налоги позволили сотням предприимчивых крестьян заняться восстановлением утраченных ферм и созданием других производств. Уцелевшие фруктовые сады были облагорожены и вновь приносили урожай, на расчищенных пастбищах забегал молодой выводок скота, а на свежих пашнях теперь всходили новые виды зерновых культур и овощей.

Быстро набиравшая силу экономика привлекла в Нанкур толпы безработных, с радостью хватающихся за любой оплачиваемый труд. Благо дел было достаточно: в последние пару лет ремесленники отстроили два больших промышленных квартала и теперь испытывали острую нехватку подмастерьев; зодчие и строители, боровшиеся за каждый клочок свободной земли, нанимали сотни рабочих, как для возведения очередных архитектурных шедевров, так и для реставрации старых.

Заигравший яркими красками город привлек к себе не только желающих подзаработать, но и любителей отдохнуть. Толпы туристов сновали по Нанкуру, купались в священных водах Ямуны и пробовали уникальные блюда местных шеф-поваров.

В последнее время для приезжих даже стали открывать целые постоялые дворы и гостиницы, а в городе регулярно проводились экскурсии и религиозные паломничества по святым местам.

Словом, жизнь в Киране кипела и бурлила. Мрачное прошлое без остатка растворилось в суете будних дней. О нем теперь напоминали разве что ежегодные гуляния, да несколько мемориальных монументов.

Сеня стоял у окна на третьем этаже и, щурясь от слепящего солнца, глядел на черепичные крыши домов, очерченные лабиринтом темных извилистых улочек. По ним разноцветными точками быстро сновали прохожие.

Суета в столице обычно начиналась еще до рассвета и заканчивалась поздно ночью. Но этот месяц выдался крайне урожайным на фруктовые плоды, и потому работа по сбору и сортировке даров природы не прекращалась даже после заката.

– Здравствуй, великий город… – тихо произнес Сеня и коротко поклонился.

Он подтянул к себе серебряный кувшин с водой, налил немного в тазик и с наслаждением умылся. Голова еще шумела от выпитого вчера шираба. Все-таки пятая кружка, опустошенная на спор с Дервушем, была лишней.

Сеня вздохнул, расстелил посреди комнаты мягкую циновку и принялся за утреннюю йогу, которой его научил Виджей еще на Земле. Внимательно следя за дыханием, он выгибал тело в нужных асанах и возвращался в исходные положения. Через двадцать минут упражнений организм окончательно проснулся, а мышцы налились привычной силой.

Медленно отдышавшись, Сеня выпрямил спину и поморщился от боли в груди. Перед взором возник разрушенный Храм Памяти и хищное лицо нага Шакриса с горящими желтыми глазами. Сеня часто заморгал, провел пальцами по белому рубцу и коснулся полос на плече, оставшихся от когтей одного из змеев. Почему-то именно раны Пани-локи чаще других отзывались фантомными болями. И сколько их не латали местные лекари, шрамы изредка продолжали причинять неудобства.

Подавив дурные воспоминания, Сеня влез в просторную рубаху, натянул легкие хлопковые штаны и босиком отправился вниз по лестнице в столовую комнату.

Строго говоря, нынешнее жилище Сени и Селии сложно было назвать обыкновенным домом. После того, как диктаторский режим Нагарджуны рухнул, многие построенные по его указу административные здания опустели. Часть из них удалось перестроить под нужды горожан, какие-то из сооружений пришлось разобрать, а иные – стали использоваться для жилья.

Большой каменный особняк, одну треть которого подарили героям битвы за освобождение, располагался в довольно уютном закутке восточной половины города, в нескольких кварталах от главной площади.

Издалека строение напоминало громадную птицу, раскинувшую крылья перед взлетом. От основного гранитного блока в разные стороны исходили застекленные пристрои поменьше.

Во времена Нагарджуны здание использовалось в качестве крупной канцелярии, ведущей учет и хранение некоторого царского имущества. Теперь же большую часть особняка занимала библиотека и организованная стараниями Сэл школа. А малое трехъярусное крыло с отдельным выходом и потрясающим видом на город стало скромным семейным гнездышком Сени и Селии.

Несмотря на неудобную планировку, комнаты обжились довольно быстро. Особые усилия к этому прилагала Сэл, так что любое свободное пространство стремительно обрастало мебелью, домашней утварью и предметами народного искусства.

Сеня, с детства привыкший к суровому детдомовскому минимализму, в дизайнерских проектах своей возлюбленной особого участия не принимал и лишь безразлично пожимал плечами, когда Селия тащила домой очередную новую шторку для гостиной или свежую картину уличного художника.

Ему удалось отвоевать только небольшой закуток на третьем этаже, отделенный от спальной зоны толстой портьерой. Второй ярус стал хозяйским царством Селии: здесь была кухня и столовая, рассчитанная на большую компанию друзей. Внизу же раскинулась уютная гостевая комната с множеством кресел, диваном и подушками.

Сладко позевывая, Сеня медленно спустился по ступенькам на кухню, ощущая стопами неровности каждой доски.

Едва только его правая нога коснулась прохладного пола, как кожу под подбородком чуть не вспороло хищное острие тонкого меча.

– Доброе утро, любимая… – проговорил Сеня, стараясь не шевелить нижней челюстью.

– Проснулся, бабник! – раздался презрительный голос откуда-то справа.

Засада была обыграна по полной. Сеня находился в самой неудобной позиции из всех возможных.

Он замычал, усиленно напрягая память. Но, как назло, большая часть вчерашнего вечера канула в алкогольное небытие. Чертов Дервуш с его пятой кружкой!

Пауза затягивалась, и Сене пришлось выдавить хоть что-нибудь:

– Э-э-э… А что на завтрак?

Сэлли зашелестела одеждой, медленно обходя его по дуге. Рука с мечом при этом даже не дрогнула. Отполированное лезвие зловеще скользнуло по гортани и уткнулось точно в сонную артерию. Девушка молча осмотрела Сеню с ног до головы.

Ах, как же она была прекрасна в этом образе! Воздушное домашнее платье с цветочным узором и белоснежным кружевным воротничком, небрежно разбросанные по плечам русые волосы, пухлые карминовые губы, чуть нахмуренные тонкие брови и все те же неизменные озорные огоньки в бездонных карих глазах. Идеальный образ учительницы младших классов. И даже парадная рапира с чашеобразной позолоченной гардой прекрасно дополняла картину.

Минувшие годы только прибавили Сэл красоты и изящества, превратив юную лучницу в эталон женственности и, одновременно, какой-то грациозной воинственности.