Татьяна Копылова - Они не умерли

Не проехав и ста метров, я увидела машину с открытой дверью, брошенную прямо на дороге. Как будто водитель просто нажал на тормоз и вышел, не заботясь о том, что это третий ряд Алтуфьевского шоссе.

Я видела лица других водителей. Они были удивлены и возмущены, ругали глупцов, которые не тронулись с места на светофоре или бросили машину на трассе. Они не знали, что происходит в спальных районах. Никто не знал масштаба надвигающейся катастрофы.

А это и правда была катастрофа. Об этом мы узнали позже.

Добравшись до кольцевой, я быстро сообразила, что нам на нее нельзя. Если мы встанем в пробку между съездами и там начнется эпидемия, то не сможем выбраться. Только если бегом. А с тремя маленькими детьми и с девушкой, которая на грани нервного срыва, наше бегство будет обречено на провал.

Выехав из Москвы, я двинулась прямо. Подальше от города.

Я пробовала дозвониться мужу, родителям, сыну, сестрам. Но сеть была перегружена. Даже гудков не было.

Вдруг пришло сообщение: «Мама, мы у деда. Не могу до тебя дозвониться. Что случилось?»

Значит, эсэмэс пробиваются! Надо остановить машину и всем написать, раз дозвониться не получалось.

– Ай! – вскрикнула Лиля. – Она меня кусает больно.

– У нее нет зубов, не прогрызет. – Я в глубине души жалела, что ее не высадила у метро. Она постоянно пугала меня и моих детей. Рыдала и кричала. Я думала, что мне надо будет успокаивать детей, а оказалось, что взрослую тетю.

– А-а-а-а-а-а-а! Что с ее глазами???

Тут я психанула и свернула на обочину. От Москвы мы отъехали уже километров на десять.

Я вышла из машины и открыла заднюю дверь.

– Покажи! – строго сказала я.

Лиля развернула девочку ко мне лицом. Малышка не спала и не плакала. Она смотрела прямо на меня, и ее глаза были красными.

– Выходи! – крикнула я.

Лиля подчинилась. Ее руки и губы дрожали. Как и мои.

– Ее тоже целовали твои родители?

Лиля мотнула головой – нет. Тогда почему девочка заразилась? Значит, вирус передается по воздуху? И мы тоже все обречены?

Вдруг Лиля перестала рыдать, выпрямилась и посмотрела мимо меня. Ее взгляд стал стеклянным, как у той мамочки с детской площадки. Я не стала мешкать. Вернулась в машину и рванула с места. В зеркало я видела, как Лиля, продолжая держать дочку на руках, медленно двинулась за нами. Она была заражена. Но я быстро набрала скорость и потеряла ее из виду.

Открыв все окна, я надеялась, что вирус выветрится из машины. Я не знаю, как люди заражаются и вообще от чего. Но если по воздуху, то окна открывать уже было поздно. Но надежда ведь умирает последней! Надо было попробовать. Вдруг поможет?

Километров через пять я остановилась, вышла из машины и прикурила. Надо было перевести дух. Больше никого сажать в машину не буду! Я не могу так рисковать детьми! Мальчишки смотрели на меня испуганно.

Написала сообщения мужу и папе: «В Москве началась какая-то эпидемия. Люди превращаются в психов с огромной скоростью. Берегитесь красных глаз и бегите из Москвы прямо сейчас! Не ждите! Берите больше вещей. Встретимся в деревне. Я еду туда. К вам заехать не смогу».

Затем написала еще одну эсэмэску мужу: «Найди способ добраться до деревни! В метро не заходи. Дети в норме. Мы уже далеко. Мы будем ждать тебя».

Очень сложно было все объяснить в одном сообщении. Я не знала, как муж и папа отреагируют, будут ли они действовать прямо сейчас, но надеялась, что через несколько часов мы встретимся в деревне.

Я написала еще несколько эсэмэс – сыну, маме, сестрам. И тут у меня сел аккумулятор. В машине зарядки не было. Ведь давно собиралась купить! Я даже не узнаю, если мне кто-то ответит на сообщение. Надо найти магазин, пока эпидемия не дошла и сюда, и ехать дальше.

Я волновалась за мужа. Пусть я готова была развестись с ним, но лишать детей отца в мои планы не входило. На работу он ездил на метро. Как он будет выбираться из Москвы? Успеет ли? Успокаивало то, что его типография находилась за МКАДом. Рядом ходили электрички как раз в сторону нашей деревни в Калужской области. Но последние сто километров надо было проехать на автобусе. Сложный путь. А действовать следовало немедленно. И в замкнутых вагонах электричек тоже было опасно находиться.

Подъехать к его работе я не могла. Добираться до него мне пришлось бы не меньше часа, и для этого надо было снова вернуться вплотную к Москве. Что там будет твориться за такой промежуток времени, страшно представить.

Страшно. За всех детей. За себя. За родителей. За сестер.

Родители тоже жили на самом краю города. У папы был автомобиль, но уместить всех в одну машину с вещами – нереально. Ведь среди них было семеро взрослых и двое детей! Мама, папа, младшая сестра Олеся с мужем Максимом и пятилетним сыном Ярославом, старшая сестра Юля с четырехлетним сыном Макаром, мой старший сын Ромик и его девушка Ника.

А ведь у меня была еще одна младшая сестра, Марина. Она жила со своим мужем Димой и двухлетней дочкой Кристиной практически в центре Москвы. Что же будет с ними?

Я не удержалась и зарыдала. Как можно держать эмоции, когда вокруг происходят такие страшные вещи?!

Мы подъезжали к кольцевой, в народе ее называли бетонкой, в двадцати пяти километрах от Москвы. Чтобы выехать на трассу до деревни, мне надо было по ней проехать около сотни километров, и все время я находилась бы в двадцати пяти километрах от Москвы, так как это кольцевая дорога. Слишком близко к Москве. Она всегда загружена фурами. Те, кому не надо было заезжать в столицу, объезжали ее именно по этой дороге. Для них это был самый короткий путь.

Выехав на бетонку, мы сразу встали в пробку с гружеными фурами. Дети после потрясения заснули. Я постоянно поглядывала на них. Очень боялась увидеть, как они превращаются в тех, с красными глазами. И надо было найти магазин, где можно купить автомобильную зарядку для телефона.

Над нами пролетал самолет. Я подумала: «Повезло им, улетают из Москвы. Подальше от этого ужаса. И в пробках стоять не надо…»

Вдруг самолет перестал набирать высоту и начал резко снижаться. Затем снова резко взмыл вверх, а через мгновение камнем полетел вниз. Не может быть!

Все водители это видели. Движение на дороге остановилось. Я даже дышать перестала. Никогда это не забуду. Удар о землю. Взрыв. Черный дым. Секундная тишина, а затем крики. Кричали водители и их пассажиры из всех машин. Кто-то снимал все на телефон. Кто-то пытался дозвониться в службу спасения. Самолет упал в двух-трех километрах от нас.

Если ничего не сделать прямо сейчас, мы на этой дороге застрянем надолго. Я свернула на обочину и поехала по ней. Раньше я не рисковала так из-за больших штрафов за езду по обочине. Но сейчас разве это имело значение?