Татьяна Копылова - Они не умерли

Я вспомнила, как дома, в Москве, налила в чайник воды, потом сделала себе кофе, но не успела выпить ни одного глотка. Бросилась собирать вещи и бежать. Это меня и детей спасло. В дороге мы покупали две бутылки воды. Но она была чистой.

Значит, все-таки террористы. И какой масштаб! Несколько десятков или сотен городов одновременно. Кому мы так сильно насолили, не было известно.

А где тогда президент? Вряд ли он пил воду из-под крана, пусть и фильтрованную. Получил заразный поцелуй? Об этом не сообщали.

«У нас осталась последняя бутылка воды, – испуганно говорила девушка с экрана. – Выйти мы не можем, вокруг тысячи зараженных. Нам продолжают поступать сообщения со всего мира. И мы будем вам их рассказывать, пока еще можем… А что еще нам остается делать? – девушка грустно улыбнулась. – Только что мы получили сообщение, что вирус вышел за пределы России…»

В этот момент вещание прекратилось. Я переключила на другой канал. Там тоже был серый шипящий экран.

Вот и все. С этого дня мы уже не могли никак узнать, что происходит в мире. Радио тоже не работало. Мобильная сеть, соответственно, и интернет отключились через два дня после начала эпидемии. Мы не знали, чего ждать.

Соседи старались не выходить на улицу. Все опасались нас, ведь мы приехали из Москвы. Они боялись, что мы в любой момент можем стать теми, зараженными. Им было неважно, что сказал военный врач о времени заражения. Не более двух-трех часов. Врач мог ошибаться, ведь у него не было достаточно времени на изучение этого злосчастного вируса.

Нам нужна была еда. Все запасы, что были у дяди Серёжи, быстро заканчивались. Даже те пачки макарон и риса, что я успела бросить в сумки с вещами. В избытке была только картошка, которую мама упорно сажала каждый год на большом огороде. Мы всегда ее раньше ругали за это. Купить картошку было намного выгоднее, чем сажать самим. Пропахать огород – надо заплатить трактористу, нарезать грядки – снова заплатить. За удобрение – заплати. За копалку – заплати. Плюс самим приходилось сажать, полоть, собирать. А это нелегко. А сколько денег тратили на дорогу, чтобы ездить в деревню и ухаживать за этой картошкой! А потом периодически приезжать, чтобы отвезти сначала один мешок в Москву, потом другой, третий… Но мама была непреклонна. И теперь мы были ей благодарны. Картошки целый погреб, а еще морковь, свекла, лук, чеснок и несколько кочанов капусты.

Летом мы варили много варенья и компотов. Фруктов и ягод у нас росло много. Но сразу отвозили их в Москву. И в итоге они остались там. Только несколько баночек стояли на полке в кладовой.

Домашний скот дядя Серёжа не держал. Он продолжал работать после выхода на пенсию, и заниматься скотом было некогда. Да и желания не было. У него были только две собаки и кошка. А их тоже надо было кормить.

– Надо съездить в Людково в магазин, – сказал папа. – Сколько у нас денег?

Подсчитали наши общие сбережения, стало понятно, что можно закупиться едой на всю зиму и жить спокойно. Воду мы брали в колодце. Рядом с нашим домом их было два. Отопление газовое. Газ продолжал поступать, свет горел. Пока что все было хорошо. Только тесно.

Еще в доме была печь. Ведь его строили в те времена, когда никакого газа рядом с нашей деревней еще не было. И если вдруг свет и газ пропадут, то обогревать дом будем по старинке.

Было решено утром отправиться в магазин, пока не начались снегопады и по проселочной дороге еще можно проехать.

Перед сном я вышла на порог покурить. У меня осталась последняя пачка сигарет. Папа мой тоже был заядлым курильщиком, и мы договорились, что завтра он купит побольше сигарет в тайне от других, а то они будут ругаться, что деньги потратили зря.

– Тань, – услышала я. – Я здесь.

Это была Ольга, моя двоюродная сестра, которая жила в доме напротив. Она тихо подошла к калитке.

– Дай, пожалуйста, сигарету.

Мы сели на лавочку.

– Вас все боятся. Если моя мамка увидит, что я с тобой сижу, не пустит домой. Скажет, что я тоже заболела.

– Оля, если бы мы были заражены, то давно бы уже вас зацеловали до красных глаз, – съязвила я.

– Я знаю. Я слышала, что воду в городах заразили, и что люди начинают набрасываться на других уже через два часа. А вы тут неделю, и пока все здоровы. Поэтому мне не страшно.

Я благодарно улыбнулась.

– Мы завтра едем в магазин. Тебе привезти что-нибудь?

– Ты думаешь, они работают?

Я задумалась. Здесь пока тихо. И люди хотят кушать. Они будут продолжать ходить в магазин. Одно меня беспокоило: откуда в него привозят товар? Раньше товар привозили из Калуги. Но Калуга – большой город. А там было заражение? Если да, то за неделю на наших прилавках уже ничего не осталось.

Я затушила окурок и сказала:

– Завтра узнаем.

Утром папа и дядя Серёжа уехали в Людково, но вернулись слишком быстро.

– Все закрыто, – сказал дядя Серёжа. – И на улицах никого нет. Мы зашли к Бородиным, но они не открыли.

– Боятся? – спросила я.

– А кто ж их знает! Может, боятся, может, спрятались. Марковы и Бекасовы тоже не открыли. И там тишина. Даже цыган не видно.

– И что же делать? – спросила мама.

– Поедем в Мосальск, – предложила я. – Там много супермаркетов. Может, что-то открыто. Давайте проверим? Кушать ведь надо.

Мама всплеснула руками:

– А если там зараженные?

– Мы быстро уедем, – сказала я. – Они ж летать не умеют. И бегать, по-моему, тоже. Я не видела, чтоб они бегали. Только ходили.

– А вы к Рачкову, владельцу магазина, домой не заезжали? – спросила мама у дяди Серёжи.

– Заезжали. И к Андриянову тоже, у которого желтая палатка. Они тоже не открыли.

Все думали об одном и том же.

– Может, их там и нет? – сказал папа. – Но как проверить? Лезть через забор? А если солью в зад нам выстрелят? Убежать не сможем!

Папа, как всегда, не падал духом и шутил. Он во всех ситуациях так делал. И мне всегда это нравилось. А мама, наоборот, постоянно спорила и предлагала свои варианты решения.

– Не надо на чужую территорию лазить. Пойдем к Зинке. У нее пятьдесят кур и уток. И соленья, наверное, есть. Купим у нее. Ей одной много не надо.

Я засмеялась.

– Что-то я сомневаюсь, что она тебе что-то продаст. Она же всех ненавидит.

– Ну а вдруг?.. – сказал папа и подмигнул. – Я сам пойду. Поулыбаюсь.

– Нас ведь все боятся, – сказал мой муж. – Дядь Серёж, сходите вы. Она вам не откажет. Вы же сосед.

– Ага, – ухмыльнулась я. – Только соседу пока дверь никто не открыл. И она не откроет.

Зинка была вредной бабой, одной из тех, кто любил поскандалить по каждому поводу. В деревне не осталось ни одного жителя, с кем бы она не поругалась. Даже ее взрослые дочки перестали с ней общаться. Но хозяйство у нее было большое. Несколько десятков кур, цыплят, уток бродили по всей деревне. Выбегали на дорогу, не давая проехать.