Владимир Дулга - Поезд-призрак. Фантастика

Сейчас дорога бежала по широкой просеке, вдоль которой был аккуратно сложен, уже успевший почернеть, спиленный лес. Изредка мелькали небольшие посёлки, железнодорожные станции, окруженные колючей проволокой, с вышками по углам, зоны, где люди в чёрных одеждах грузили в вагоны толстенные брёвна.

Немец тоже смотрел в окно отсутствующим взглядом, думая о чем-то своём.

– Трассу Абакан – Тайшет сдали в эксплуатацию, вероятно, в 1965 году, во всяком случае, в 1969 году она во всю уже работала, – вспомнил Михаил. – В этом немецком поезде, сейчас 1938 год, конец лета. До нападения Германии на Польшу и начала мировой войны остался год. В марте 1938 года произошёл аншлюс – включение Австрии в состав Германии. В сентябре – 1938 года в разгар Судетского кризиса, Польша, в свойственной ей манере – участвовать в любом бесплатном дележе, вместе с Венгрией и одновременно с немецкими войсками, занимавшими Судетскую область, войдут в Чехословакию. По суди дела, «тихая война» с захватом территорий соседей, через месяц начнётся. Интересно, знает ли Вигман какой за окном сейчас год? И что он думает по поводу событий в Европе? Он старший офицер СС, его звание соответствует званию подполковника Вермахта. Он должен многое знать, или хотя бы догадываться.

Но Ганс молчал, разглядывая незнакомые пейзажи, чужой страны за окном вагона, вероятно уже считая эти земли неотъемлемой территорией Третьего рейха.

– Как вы считаете, какой тут год? – спросил Михаил.

– Не буду скрывать, в Германии все с нетерпением ждут больших перемен. В состав германской империи вернулась Австрия. Совсем скоро решится вопрос с Судетами, – это испокон веков немецкие земли. Любой немец знает, что наши взгляды всегда были устремлены на Восток, там лежит громадная территория, населённая полудикими славянскими племенами. Я далёк от мысли, что дорога, по которой мы сейчас едем, построена вашими соплеменниками самостоятельно. Вам всегда не хватало грамотных инженеров и в создании вашей экономики, не без собственного умысла, участвовали многие наши специалисты. Мы предполагаем, что рано или поздно эти земли и предприятия станут нашими. Я верю, что мечтам фюрера и чаяньям немецкого народа суждено сбыться. Мы едем по землям Третьего рейха, предположительно в восьмидесятых годах нашего столетия. Даже при умелом немецком руководстве, рачительности и порядке, построить дорогу раньше этого времени, просто технически невозможно, – впечатлённый своей речью, Ганс остановился, чтобы перевести дух, показывая в окно, – продолжил. – А вон и подтверждение моей гипотезы, видите территорию обнесённую колючкой, это, по-моему, лагерь для военнопленных русских солдат и лиц не желающих подчиняться новому порядку. Я не согласен с некоторыми нашими учёными – славян не надо убивать, они должны работать на наше благо, иначе нам никогда не освоить эти громадные земли, – сменив пафосный тон на обычную речь, закончил:

– Ночью мы будем переходить в другой временной канал, надо подготовиться. Поужинаете без меня в своём купе. Хайль Гитлер!

Повернулся и ушёл в хвостовой вагон.

Тут же, как будто из воздуха, возник индус и начал собирать посуду. Михаил отправился к себе.

Глядя на прекрасные пейзажи сибирской тайги, проплывающие за окном, Миша мысленно возвращался к последней эмоциональной речи оберштурмбанфюрер Ганса Вигмана. В советских кинофильмах именно так показывали фанатиков, одурманенных фашисткой пропагандой немцев, свято веривших в превосходство арийской нации, и её священному предназначению по переустройству мира. Он не верил, что нормальные, образованные люди, могут, как идиоты, выбрасывать вперёд руку и орать, выпучив остекленевшие глаза, – «Хайль!», считая это обычным режиссёрским приёмом, для показа приверженцев фюрера в неприглядном виде.

Он и представить себе не мог, что по странному стечению обстоятельств, ему придётся ехать, разговаривать и даже кушать за одним столом с настоящим эсэсовцем, фашистом. Слушать его сумасшедшие речи и деланно восхищаться его начитанностью и ораторским искусством.

Все предыдущие дни Вигман выглядел вполне вменяемым человеком, хотя и нёс какую-то околесицу про оккультные науки, опыты и верования в то, что существуют скрытые и неизвестные науке силы, явления в человеке и космосе, опыт которых доступен лишь людям с «особыми способностями». К коим он себя, несомненно, и относил. Но это можно было понять – человек, известный в своё время учёный, многие годы занимающийся этой темой, действительно свято верил в то, что создавал. И этот реально существующий поезд-призрак, дело, в том числе, и его рук.

Но сегодня его, как подменили, говорил подчёркнуто громко, эмоционально, как будто хотел быть услышанным ещё кем-то? Но кем? Как однажды обмолвился сам Ганс, пассажиров в поезде всего трое: – он, слуга индус и Михаил. Но индус глухонемой! Может, есть ещё кто-то, до поры до времени скрывающийся в вагоне с аппаратурой, или в одном из купе? Надо быть осторожным, что у этих фанатиков на уме? Никто не знает!

Перед сном Миша решил принять душ. Стоя под струёй тёплой воды, он впервые ощутил свою полную незащищённость:

– Зачем Вигману нужны лишние глаза в поезде? Зачем кормить меня до конца поездки? Чтобы лишний раз продемонстрировать людям, встретившим его в Южной Америке, свою глупость, в результате которой, в поезд проник посторонний человек? А если встречающие, захотят поговорить с этим случайным пассажиром, и он расскажет им, что-то лишнее, из того, что ему поведал Вигман? Известно, что «умельцы» с черепами на фуражках, способны «разговорить» любого! Сдерживать устранения случайного пассажира, может лишь одно, – труп некуда будет деть, в окно не выбросишь – прилетит назад, или прилипнет к окну. Убрать в вагон с аппаратурой? Пока доберутся до конечной станции – завоняет, – как о ком-то постороннем размышлял Михаил. Не думаю, что сам Ганс способен кого-то убить, но «тихушник» индус, вполне справится!

Вернувшись в купе, он обнаружил скромный ужин на столике под окном и чистое надельное бельё, уложенное ровной стопочкой. А также брюки и рубашка на вешалке, хотя он оставлял их на постели.

– Вошёл тихонько и вышел! Вот так зайдёт ночью и задушит индийским приёмом, тихо и бесшумно. Надо что-то придумать.

Без аппетита поужинал, вынес поднос с посудой в коридор, поставил под дверь корзину для грязного белья, и выключил свет. Не спалось. Отодвинув тяжёлую штору, стал смотреть в окно. Ночь давно вступила в свои права, и непроглядная темень хозяйничала за стеклом. Иногда ветер разгонял плотные облака, и из-за лохматых туч выглядывала бегущая вслед за поездом луна, освещая тайгу бледным мёртвым светом.